Не дышите мне в мысли!
Название: Отомстить
Автор: ItsukiRingo
Бета: ItsukiRingo
Фендом: Yamato Nadeshiko Shichi Henge/Семь обличий Ямато Надэсико
Дисклеймер: персонажи принадлежат Томоко Хаякава, стихи, сюжет и выдуманная реальность – мне.
Предупреждение: AU (некий выдуманный мир), OOC, жестокость, насилие, нецензурная лексика, тщательно замаскированная под литературную.
Пейринг: Ранмару/Тамао (основной), Такенага/Ной и Кёхей/Сунако (намеком)
Персонажи: Такенага, Ной, Ранмару, Юки, Кёхей и ещё несколько ОС.
Жанр: драма, фентези
Рейтинг: думаю, R
Размер: миди
Статус: завершен
Размещение: напишите в коммент, что взяли
Пометки: Это третья часть тетралогии. Да-да, я медленно, но верно её добиваю (не прошло и двух лет хд).
Предыдущие части:
Спасти itsukiringo.diary.ru/?tag=4113371
Выжить itsukiringo.diary.ru/p186842313.htm
Ранмару сбежал от друзей в Алтару с целью отомстить человеку, из-за которого их небольшой компании пришлось столько вынести. Его план с виду идеален – остается лишь воплотить его в жизнь. Но кто сказал, что все пройдет как по маслу?..
читать3.
- Да быстрее ты! – прикрикнула на Ранмару Эдна, бросая на него злой взгляд через плечо. – Госпожа успеет состариться, пока ты доплетёшься до её покоев!
- Прошу прощения... – пробормотал молодой человек, чуть ускоряя шаг. Воспоминания об утреннем инциденте отбивали всякое желание снова подниматься по злополучной лестнице, но отказаться он не мог – герцогиня в данный момент являлась единственной возможностью законно попасть в ту часть дома, куда слугам вроде него ход заказан.
- Нет, ну что это такое?! – продолжала возмущаться Эдна. – Может, мне спуститься и придать тебе ускорение, чтобы ты наконец прекратил плестись, а пошёл нормально? Я это запросто организую.
- Ну зачем же так грубо, госпожа Эдна? – промурлыкал Ранмару, растягивая губы в чувственной улыбке и источая буквально осязаемые волны обаяния. Экономка вздёрнула вверх правую бровь. – Я лишь хотел получить ещё немного времени, чтобы обдумать свой репертуар. Вы ведь тоже заинтересованы в том, чтобы Её светлость осталась довольна, разве не так?
Женщина пробормотала что-то невразумительное и вырвала свою руку из сжимавших её ладоней Ранмару. Эдна явно была смущена, отчего менестрель с удовлетворением заметил, что его чары коснулись даже этой женщины. Интересно, а охмурить герцогиню у него получится?.. Последнюю мысль он с негодованием отогнал прочь: сейчас было не до подобных глупостей.
Поднявшись по роковой лестнице и не встретившись ни с одним духом – видимо, общество Эдны намекнуло им на то, что Ранмару на этот раз присутствует здесь на вполне законных основаниях, – они повернули налево и замерли перед первой дверью. Здесь, похоже, располагалась комната для приемов, а что находится за той самой, второй?
- Стой здесь, – строго приказала Эдна и, постучав, скрылась за дверью. – Ваша светлость, я привела нового менестреля. Надеюсь, он Вам понравится.
- Пусть войдёт, – послышался ровный голос герцогини.
Эдна наполовину высунулась из-за двери и зло прошипела:
- Входи уже, музыкант. Да поживее!
Ранмару не пришлось долго ждать. Ловко проскользнув мимо пышных форм экономки, он оказался в комнате и, с интересом оглядевшись по сторонам, остановил взгляд на сидящей возле окна женщине. Она переоделась в светло-серое шёлковое платье с перламутровым отливом. Никаких украшений, длинные рукава и высокий ворот под горло – до отвращения чопорно. Надменная осанка и по-прежнему непроницаемое выражение лица только усугубляли ситуацию. Менестрель вдруг с удивлением поймал себя на том, что робеет перед этой женщиной. Даже Сунако со своим довольно скверным характером не вызывала у него подобных чувств – а ведь она была профессиональной убийцей и даже собиралась лишить его и остальных жизни.
- Добрый день, госпожа, – поклонился Ранмару, что из-за висящей за спиной лютни вышло довольно неловко.
- Проходи и садись, – коротко скомандовала она. У дверей стоял стул с обитым бледно-зеленым шелком сиденьем, видимо, специально подготовленный для менестреля. – А ты, Эдна, можешь идти. Я позову тебя, когда понадобится.
- Слушаюсь, – и Эдна, чуть склонив голову, задом попятилась к двери, чтобы затем бесшумно исчезнуть в коридоре. Вор проводил экономку взглядом, мысленно отметив, что, если герцогиня всегда оставалась наедине с играющими ей менестрелями, неудивительно, что они поголовно начинали к ней приставать – подобные намеки не поймёт только круглый дурак.
В комнате повисло неловкое молчание: Ранмару никак не мог собраться с духом и заиграть, а женщина терпеливо ждала. Он снова и снова бросал на неё любопытные взгляды, но видел всё ту же фарфоровую куклу. Она сидела вполоборота, отчего падающий в окно скудный свет чётко очертил её идеальный профиль. Прядь светлых волос выбилась из высокой причёски, и Алтарская Лилия одним скупым движением заправила её обратно.
- Вы пришли смотреть на меня или играть? – и непонятно, насмехается она или возмущена.
- Прошу прощения... Что бы Вы хотели услышать?
- Не важно. Если вы мастер своего дела, подойдёт всё.
«Даже похабные частушки?» - хотел было поинтересоваться Ранмару, но вовремя прикусил язык.
Он ударил по струнам и заиграл очередную балладу. Обычно ближе к концу женщины начинали хлюпать носом и просили сыграть что-нибудь более жизнерадостное. Герцогиня же сидела с каменным лицом, чуть прикрыв глаза. Плечи её всё так же были уверенно расправлены, подбородок – горделиво вздёрнут. И Ранмару, будто желая уязвить её, завёл ещё одну пробирающую до слёз песню, а потом ещё и ещё...
Она, как кукла, сидела в той же позе, в которой её оставила хозяйка.
Ему казалось, что стены и те стонут и стенают от музыки, что рождали его струны. Её же, кажется, совсем не трогало, то, что он пел. Пел специально для неё, выкладываясь на полную, стараясь так, как не старался никогда в жизни... Бесполезно... Кукла была всё так же недвижима.
- Достаточно!.. – неожиданно громко воскликнула она, прервав Ранмару на середине очередного куплета. – Вы можете идти.
- Но я...
- Я сказала – достаточно! Пожалуйста, покиньте комнату.
Ранмару, больше не произнеся ни слова, перекинул лютню через плечо и вышел в коридор. Там он, решив не искушать в очередной раз судьбу, вернулся в свою комнату той же дорогой, какой его привела сюда Эдна. Он никогда не злился ни на одну женщину, встречавшуюся ему на жизненном пути. Но сейчас впервые в жизни молодой человек был зол на бесчувственную герцогиню.
Её светлость Тамао Кикунои, оставшись одна, бессильно откинулась на спинку кресла и шумно втянула воздух. Тихо всхлипнула, проводя кончиками пальцев по влажным щеками, и, обняв себя руками за плечи, позволила себе расплакаться.
- Этот менестрель... – выдохнула она, вытирая рукавом слёзы. – Он так талантлив...
Сегодня её маска невозмутимости, заботливо вылепленная когда-то многочисленными воспитательницами и гувернантками, впервые дала трещину...
***
Он снова пришёл... Молча уселся на предложенный стул, слишком низкий для него, вытянул длинные ноги, с его сапог, которые он после очередной прогулки к ручью не потрудился помыть, на пол упало несколько комков засохшей грязи, а затем его пальцы начали перебирать струны, и сердце её зажило самостоятельной жизнью, то замирая, то пускаясь вскачь не хуже дорогого скакуна.
Она знала, что не нравится ему. Нет, сам он ни словом, ни делом не позволил себе показать своё негативное отношение к женщине, которая платила ему жалование. Но шестое чувство подсказывало, что в васильковых глазах, то и дело испытующе глядящих на неё, плещется презрение. Она не знала, чем вызвана эта неприязнь – за всё недолгое время знакомства она не сказала и не сделала ничего, что могло бы задеть менестреля, – а потому ей оставалось только смириться и слушать баллады, которые он играл для неё.
Он был удивительно талантлив – его песни всегда проникали в самое сердце, и ей стоило огромных трудов не расплакаться прямо перед ним. Потерять самообладание означало для неё покрыть себя позором. Её учили, что никто, ни супруг, ни приятельницы, ни тем более слуги, не должны видеть её смятение, слёзы, гнев или искреннюю радость. Всё, что дозволено, это слабая улыбка, чтобы подбодрить или выразить свою благодарность. Но её новый менестрель играл ей уже третий день, и впервые в жизни она была как никогда близка к тому, чтобы отринуть все принципы и разреветься перед ним как девчонка.
Иногда ей казалось, что он во время их первой встречи разгадал её маскарад, и теперь делает всё для того, чтобы снять с неё маску.
Глупый...
Когда кожа намертво сплавилась с фарфором, разбив глину, обнажишь лицо до самого черепа. А это неприглядное зрелище тебе, менестрель, вряд ли под силу вынести...
***
- Ваша светлость... – тихий голос Ранмару заставил женщину вздрогнуть. Закусив губу, она сделала глубокий вдох и, придав лицу привычное бесстрастное выражение, повернулась к молодому человеку.
- В чём дело? Почему вы прекратили играть? – голос её звучал немного испуганно, но вор списал это на излишне разыгравшееся воображение. Такую женщину, как герцогиня, не испугаешь глупостями вроде неожиданного к ней обращения.
- Ваша светлость, Вы как-то сказали, что я недостаточно хорош. Признаю, я подозревал об этом, но я никогда не думал, что у меня совсем нет таланта...
- С чего вы это решили? – она задала вопрос грубее, чем следовало, и задержала дыхание, ожидая, как на это отреагирует менестрель.
- Потому что мои баллады совсем Вас не трогают. Когда я пел их в тавернах, даже тёртые жизнью воины нет-нет да пускали слезу, Вас же я ничем не могу пронять...
- Вам так хочется увидеть мои слёзы? – кажется, она начала злиться.
- У Вас красивое лицо, и я хочу увидеть на нём эмоции, которые только сильнее украсят его, – ровным голосом поправил её менестрель.
- Вы не правы. Ваша музыка не идеальна, но весьма неплоха. И, когда вы играете, она доходит до моего сердца. Так что...
Не успев договорить, она испуганно отпрянула, тихо охнув от удивления: Ранмару, резво вскочив на ноги, в два прыжка преодолел разделявшее их немалое расстояние и, упав на колени рядом с её креслом, схватил женщину за плечи и легонько тряхнул.
- Тогда почему, во имя Всёнима, Вы так холодны? Почему даже Ваши глаза не выражают никаких эмоций, когда я играю для Вас? Почему, госпожа?
«Что же я творю, во имя всех богов? Она же сейчас выгонит меня, и я даже жалования не получу! Но это так оскорбительно – приходить сюда каждый день, петь и играть в пустоту, что ещё один такой визит я просто не выдержу».
Её глаза цвета алтарского тумана потемнели, а красивое лицо побелело от гнева. Герцогиня была в бешенстве. Сдерживаясь из последних сил, она сбросила его руки со своих плеч и встала из кресла.
- Вы всего лишь менестрель, в обязанности которого входит бренчать на лютне, петь незатейливые песенки и больше ничего. Вы имеете право получать жалование и бесплатно питаться и жить здесь. Всё. И, заметьте, в число ваших прав не входят попытки покопаться в душе вашей нанимательницы, так зачем вы пытаетесь делать то, что вам не положено? – голос её звучал ровно, но всё же Ранмару уловил еле заметную дрожь – ему действительно удалось не на шутку разозлить её.
- Прошу... – начало он, намереваясь извиниться.
- Даже не пытайтесь! Я не прощу вас. Лучше выметайтесь вон, пока я не позвала Эдну и не попросила её помочь вам выйти.
Почему-то он ощущал себя таким виноватым, будто разбил любимую вазу матери. Ему не нравилась герцогиня, но это не давало ему права лезть ей в душу. Ведь был же уже когда-то горький опыт, научивший, что, если хочешь остаться в своем уме, не лезь в душу к женщине – хотя это было ещё до того, как он отказался от своей семьи. Не послушался, не учел прошлых ошибок, и теперь следует принять наказание.
Взяв лютню, вор медленно побрёл к входной двери. Похоже, завтра его ждёт неприятный разговор с Эдной и увольнение. Что он будет делать тогда? Как отомстит герцогу? В любом случае сейчас думать об этом бессмысленно.
Когда молодой человек потянулся к дверной ручке, слух его уловил тихое:
- Менестрель... подождите...
Он развернулся настолько стремительно, что лютня жалобно тренькнула под пальцами ударившего её струны ветра.
Куклы больше не было. Герцогиня стояла по-прежнему возле окна, теребя край рукава дрожащими пальцами, плечи её были чуть опущены, губы дрожали, а в серых глазах уже блестели слёзы.
То, что он довёл женщину до слёз, неприятно резануло по сердцу, но Ранмару не подал виду.
- Госпожа?.. – вопросительно протянул он.
- Вы добились, чего хотели? Верно? Я плачу. Это противоречит моему воспитанию и всем принципам, которые навязывали мне в течение всей жизни. Я показываю эмоции, которых вам так не хватало. Довольны? Можете начинать играть прямо сейчас и наслаждаться моим исказившимся от слёз лицом... Что же вы стоите? Присаживайтесь и начинайте!
Но он ослушался её приказа, и за это его тоже могли уволить. Сейчас Ранмару было всё равно – чувство собственной вины перед этой совсем молодой женщиной заставило его приблизиться к ней и, чуть приобняв за плечи, притянуть к себе.
Она была совершенно не в его вкусе, и он вовсе не пытался её соблазнить – это был единственный известный ему способ подбодрить её. И Тамао, не предпринявшая ни одной попытки освободиться, была не против. Она лишь уткнулась носом ему в плечо и всхлипнула. От его рубашки пахло потом, болотной сыростью и дымом, и почему-то этот букет ароматов подействовал на неё успокаивающе.
- Показывать свои эмоции, когда слушаешь музыку, нормально, – отчего-то шёпотом произнес Ранмару. – Да и в любом другом случае тоже. Попробуйте, и Вам будет легче, клянусь светом Всёнима.
Она ничего не ответила, лишь мягко, но уверенно уперлась ладонями ему в грудь и отстранилась от него.
- Простите мне мою вспышку. Этого больше не повторится. Отправляйтесь в вашу комнату, а завтра приходите, как обычно. Я обещаю подумать над тем, что вы мне только что сказали.
Ранмару ушёл, не произнеся ни слова, лишь склонил почтительно голову, перед тем, как покинуть комнату.
- Тамао, что ты творишь?.. – прошептала герцогиня, оставшись одна, прижимая ладони к горящим щекам – его объятия крайне смутили её. – Если кто-нибудь узнает о том, что только что произошло, у твоего менестреля будут проблемы, а ведь он проработал только три дня…
Сравнительно недавно супруг распорядился, чтобы ей наняли музыканта, который ежедневно услаждал бы её слух и не давал скучать, пока герцог занят своими делами. Предлог был до смешного глуп – до этого она, предоставленная самой себе, прекрасно жила и без менестреля, – но духу воспротивиться воле мужа у неё не хватило. Затем была бесконечная вереница мужчин потрепанного вида, жаждавших играть ей на лютне. Среди них попадались довольно талантливые, но почему-то ни один не мог сдерживать свои инстинкты дольше недели. Находясь вдвоем в комнате с красавицей-герцогиней, они думали, что таким образом она намекает на то, что не против завязать с ними более близкое знакомство, а потому начинали распускать руки. К счастью, Эдна всегда успевала вовремя, и Тамао лишь отделывалась лёгким испугом да, возможно, синяками на запястьях. Куда эти мужчины исчезали потом, ей не говорили. Звать же в комнату кого-то третьего Тамао не хотела – немногочисленные слуги и без того были слишком заняты, подруг у неё не было, а супруг почти всегда отсутствовал, пропадая в своем кабинете, хотя теоретически и предполагалось, что он в любой момент может заявиться в комнату для приемов, чтобы проверить, следует ли женщина его распоряжению. Ослушаться же приказа герцога было нельзя – слуги тут же обо всём ему донесли бы. Тем не менее почему-то с нынешним менестрелем Тамао совсем не боялась оставаться в комнате одна – он вёл себя совершенно иначе, чем те, кто был до него. Она думала, что, нагнав на себя неприступный вид, окончательно обезопасит себя от посягательств, но вышло только хуже.
Опустившись в кресло, Тамао закрыла лицо руками и прошептала:
- Может, хоть этот задержится подольше?.. Кажется, я начинаю к нему привыкать...
***
Она оказалась лучше, чем он думал вначале. Просто голова её была забита кучей никому ненужных принципов и правил, которые здорово отравляли ей жизнь и мешали радоваться тому, что она богата, здорова и довольно уважаема. Супруга своего герцогиня не любила, что не стало для Ранмару большим открытием. Гораздо интереснее было то, что и герцог свою молодую жену не очень баловал вниманием. Они ходили вместе на официальные приемы, чтобы создать видимость благополучной семьи, и этим их общение ограничивалось.
Ему было искренне её жаль: Тамао грезила о путешествиях, но это так и оставалось всего лишь мечтой. Алтарским женщинам было запрещено покидать родной город без мужа. А Риккар Аргоуэл совсем не горел желанием брать в свои деловые поездки супругу. Это и неудивительно: узнай она о его сомнительных делишках, мигом сбежала бы без оглядки, наплевав на своё воспитание.
Ранмару мог лишь рассказывать ей о собственных бесчисленных путешествиях, утаивая тот факт, что в основной своей массе эти поездки были связаны с очередной охотой за артефактом, который Кехей решил добыть во что бы то ни стало.
После той неприятной сцены они стали если не хорошими друзьями, то интересными собеседниками друг для друга. Ей очень нравилось слушать не только его песни, но и многочисленные смешные и не очень рассказы. А он испытывал глубокое удовлетворение, наблюдая за тем, как с каждым днём её взгляд становится всё более выразительным, а уголки губ – о чудо! – временами едва заметно приподнимаются в улыбке. Тамао начала медленно открываться миру, и это было одно из самых захватывающих зрелищ, которые только доводилось видеть Ранмару. Он приходил к ней с лютней уже больше недели и с удивлением стал ловить себя на том, что с нетерпением ждёт новой встречи. Время, проведённое с ней, станет одним из самых приятных воспоминаний, когда Ранмару, свершив свою месть, покинет эту страну. Менестрель был уверен, что, овдовев, Тамао вздохнёт свободнее, наймёт больше слуг, которые добавят жизни в особняк, снова выйдет замуж, и её дети, непоседливые и любознательные, уничтожат тишину, царящую в этих бесконечных и запутанных коридорах.
Эта женщина была достойна счастья, а не одинокого прозябания в доме, лишённом людей, которым она хоть сколько-нибудь дорога. Старый садовник, пожалуй, не в счёт.
4.
За все то время, что Ранмару работал в поместье в качестве менестреля, ему ни разу не довелось столкнуться с объектом своей мести. Это не было удивительным: герцог явно не входил в число тех, кто миндальничает со слугами, скорее наоборот, они были для него чем-то вроде неупокоенных: выполняют свою основную задачу и хватит на этом. С одной стороны, вору это было на руку: будет достаточно времени, чтобы продумать новый план как следует. С другой – время поджимало, а он, не имея возможности узнать о Риккаре Аргоуэле нужную информацию, не мог начать действовать.
У одной из горничных удалось узнать, что соседняя комната, с той, где Ранмару обычно играл для госпожи, – это спальня герцогини. Он не был удивлен, изначально ожидая чего-то подобного. И, заполучив столь ценную информацию, вор занялся составлением плана мести.
Пока же он изо всех сил изображал честного менестреля, имеющего лишь одну цель – играть для нанимательницы как можно лучше. И это ему блестяще удавалось.
- Вы снова тренируетесь? – спросила у него Тамао, бесшумно приблизившись к молодому человеку со спины. Для него вошло в привычку каждый день до обеда сидеть на полюбившейся поляне возле ручья и развлекать самого себя собственным пением.
Ранмару, вздрогнув от неожиданности, взял фальшивую ноту, захлебнулся словами на середине песни и резко оглянулся. Она стояла на расстоянии вытянутой руки как обычно серьёзная и невозмутимая, только в глазах на мгновение блеснул лукавый огонёк. Вор мог, чуть согнувшись в куртуазном поклоне, ответить ей что-нибудь высокопарное вроде: «Я всегда стремлюсь к совершенству, чтобы Вы, госпожа, слушая меня, забывали обо всем на свете», - но вместо этого он, мягко улыбнувшись, пожурил её:
- Вы напугали меня, госпожа. Что было бы, если бы я, почувствовав Ваше приближение и приняв Вас за недоброжелателя, напал на Вас первым? И да, я не тренируюсь, а играю в свое удовольствие.
«Потому что под музыку мне лучше думается», – мысленно добавил молодой человек.
- Вы даже не почувствовали мое присутствие, так что сомневаюсь, что мне что-то угрожало. Но, знаете, если что, я умею за себя постоять.
- Госпожа, Вы ведь сами как-то говорили, что отрочество и юность провели в монастыре при храме Всенима, откуда в таком случае подобные навыки?
Тамао повела плечиком и, обдумав пару мгновений ответ, сообщила:
- На наших дорогах небезопасно, так что отец решил, что мне следует научиться азам самообороны.
- У Вас был очень мудрый отец, – собеседница Ранмару коротко кивнула в ответ на его замечание. Немного помолчав, вор, что-то для себя решив, снова расплылся в улыбке и, подвинувшись в сторону, освободил место на расстеленном на земле плаще. – Если Вы хотите послушать мою игру не только в положенные часы, присаживайтесь.
Она довольно долго колебалась. На красивое лицо набежала тень, брови чуть сошлись на переносице, зубы слегка закусили нижнюю губу: решение давалось герцогине с трудом. Затем, что-то для себя уяснив, Тамао слабо кивнула и тихо, но с достоинством произнесла:
- Благодарю за приглашение.
- Не волнуйтесь, Ваша светлость, об этом никто не узнает. Это будет наш маленький секрет, – заговорщически ей подмигнув, прошептал в ответ Ранмару. Он понимал, что ведет себя слишком фамильярно, но остановиться уже не мог.
Лицо герцогини осталось беспристрастным, словно комментарий менестреля ничуть не затронул её, но щёки всё же окрасил легкий румянец. Аккуратно подоткнув юбку, она села на предложенное место, постаравшись расположиться как можно дальше от молодого человека. Когда Тамао, прекратив возиться, замерла, вперив в Ранмару ожидающий взгляд, вор невольно отметил, что сейчас, пожелай он вдруг коснуться её лица, ему удалось бы это с лёгкостью, только руку протяни. Другое дело, что подобных порывов у него в принципе не должно было возникнуть.
- Что Вы хотели бы услышать, госпожа? – посмотрев на неё, поинтересовался менестрель.
- Может быть, что-нибудь веселое? Есть у вас в репертуаре нечто более жизнеутверждающее, чем все то, что вы поете мне в течение почти двух недель?
- Есть, но не думаю, что это подходящий репертуар для молодой женщины. Я, как Вам известно, ранее выступал преимущественно в трактирах, и, думаю, не стоит уточнять, что там за публика.
Она, будто совсем не слушала его оправдания, скользнула взглядом в сторону пасущейся в отдалении лошади, потом, заинтересовавшись растущей поблизости ивой, внимательно проследила за танцем гибких ветвей и ветра над поверхностью воды и только затем перевела серьезный взор на Ранмару.
- Вы ведете себя и говорите как человек, который получил хорошее образование... – задумчиво заметила Тамао, а затем снова замолкла, словно ожидая его оправданий. Фраза была сказана невпопад, и потому молодая женщина совсем не ждала получить ответ на слова, неосторожно сорвавшиеся с языка. Но менестрель в очередной раз удивил её, заговорив:
- Я отрекся от своей семьи много лет назад, так что сейчас не имеет никакого значения, как проходило мое детство, – вор произнес это резче, чем хотелось бы, но она сама была виновата: не стоит совать свой нос в тайны человека, до которого ей на самом деле нет никакого дела.
- Вы правы. Прошу прощения за бестактное замечание. Я лишь подумала, что ваши наставники должны были научить вас не только грамоте и счету, но и музыке, и песням. Или я не права?
Ранмару, услышав её извинения, чуть расслабил воинственно напрягшиеся плечи и снова растянул губы в улыбке. На этот раз она была полна сожаления.
- Увы, даже при всем желании я не в силах вспомнить ни строчки из тех песен, которым обучали меня тогда. И, знаете, госпожа, если когда-нибудь я услышу или, что вероятнее, решусь сам написать балладу со счастливым концом, непременно спою её Вам.
Она ничего не ответила. Опустила лицо, внимательно уставившись на сложенные на коленях ладони, и тихо вздохнула. Тамао знала, что менестрель лжёт, но обращать на это внимание посчитала излишним. За те несколько дней, что он работал в её доме, ему каким-то образом удалось занять слишком большое место в её жизни. Его рассказы о том, что происходит за пределами Алтары, расширили её кругозор и оказались более полезными, чем его песни. Но они имели и обратный эффект: вырваться за рамки привычной жизни теперь хотелось ещё сильнее. Менестрелю удалось не только заставить пойти трещинами ту маску, что герцогиня лепила долгие годы, но и разбередить старые раны: ей снова до рези в груди захотелось сбежать из дома, вот только решимости для этого по-прежнему не было.
Мысли, что крутились в голове сидящей напротив женщины, для Ранмару так и остались тайной. Она мастерски умела скрывать то, о чем думает в данный момент. Молодому человеку оставалось только перехватить поудобнее лютню и приласкать тут же довольно заурчавшие в ответ струны.
Белый шиповник, дикий шиповник
Краше садовых роз.
Белую ветку юный любовник
Графской жене принёс.
Белый шиповник, страсти виновник
Он ей, смеясь, отдал,
Листья упали на подоконник,
На пол упала шаль...*
- Когда я вас слушаю, у меня создается впечатление, что любовь – это всегда трагедия. Неужели вы и в самом деле не знаете ни одну песню о любви со счастливым концом? – вновь задала недавний свой вопрос Тамао, едва заметно шевельнув плечами: от долгого сидения в одной позе у неё затекла спина.
Ранмару отрицательно качнул головой.
- Нет. Баллады, что играют менестрели, предназначены либо для того, чтобы развеселить подвыпившую компанию ещё больше, либо чтобы заставить все ту же компанию взгрустнуть, вспомнить ошибки прошлого, пустить слезу, так что я при всем желании не смогу порадовать Вас чем-либо иным. Прошу прощения.
- Ничего страшного, – она встала со своего места и, оправив юбку, отступила на шаг назад. – Мне нравится ваша игра. Буду ждать вас как обычно после обеда, – когда он почтительно склонил голову, Тамао удовлетворенно кивнула и направилась к своей лошади.
- В свою очередь, если захотите ещё раз послушать мою игру на природе, приходите, я буду рад, – не остался в долгу Ранмару. Молодая женщина никак не выразила то, что его приглашение услышано, но он и не ждал от неё этого. Менестрель, умудренный богатым опытом общения с противоположным полом, знал: она придет. А он этим воспользуется.
***
Предчувствия его не обманули. Ранмару едва сдержался, чтобы не рассмеяться в голос от осознания собственной проницательности. Ему удалось заинтересовать Тамао разговорами на отвлеченные темы, рассказами о своих приключениях, музыкой, и теперь она, смущаясь, но изо всех сил стараясь не показать этого, стояла перед ним, нервно поглаживая шею каурой кобылки, флегматично жующей траву. Менестрель почти никогда не мог угадать, о чем его нанимательница думает в тот или иной момент, что чувствует или как собирается отреагировать на его слова или жесты, но отчего-то сегодня герцогиня была как на ладони. Сегодня она была всего лишь любопытной женщиной, которую ему удалось заинтересовать. И следовало приложить все силы, чтобы интерес не угас: Тамао – его единственная возможность попасть в заветную комнату и не стать при этом жертвой охраняющих хозяйскую часть дома теней.
- Вы пришли... – произнес он с восхищением, будто был истомившимся в ожидании влюбленным, увидевшим наконец объект своей страсти. Она, пришедшая сюда лишь для того, чтобы послушать его игру – именно в этом герцогиня убеждала себя в течение всего пути к заветной поляне – испуганно вздрогнула, но сразу же взяла себя в руки и, сухо поздоровавшись с молодым человеком, села на освобождённое для неё место на расстеленном на земле плаще.
В этот раз Тамао почти ничего не говорила, только слушала, едва заметно закусив нижнюю губу, как будто боролась со слезами. Но глаза её оставались сухими.
День выдался на удивление жарким – солнце, расщедрившись, решило одарить негостеприимный край болот годовой порцией тепла. Ранмару жадно сглотнул набравшуюся во рту слюну, силясь смочить пересохшее горло. Звук бегущей неподалеку воды многократно усиливал жажду. Тамао тихо вздохнула, подавляя порыв обмахнуть себя рукой.
- Не желаете ли молока? – предложил вор, протягивая одолженную у Марты кринку.
- Нет, спасибо... – попыталась отказаться молодая женщина, но в голосе её проскользнули нотки неуверенности, и Ранмару, приободрившись, повторил попытку.
- Не волнуйтесь, оно совсем свежее. Я к нему даже не притронулся ни разу.
- Вам нужнее... – снова попыталась отказаться она, а её рука, неосознанно взметнувшаяся к глиняному сосуду, быстро опустилась.
- Я и из ручья напьюсь. Берите же! – менестрель практически силой вручил собеседнице посуду с молоком, и герцогиня, окончательно сдавшись, сжала чуть прохладные коричневые бока пальцами и сняла с кринки крышку, накрепко закупоривавшую горлышко, чтобы внутрь не попал мусор или ценное содержимое не вылилось из сосуда.
Ранмару, сделав вид, что не смотрит в её сторону, скосив глаза, напряженно наблюдал, как Тамао делает первый осторожный глоток, потом ещё и ещё... Когда она остановилась и, потупившись, протянула ему кринку, та была наполовину пуста. Довольно улыбнувшись, молодой человек вернул крышку на место и убрал сосуд с остатками молока в сумку. Герцогиня, надеясь, что он не видит, быстро провела указательным пальцем вдоль верхней губы, стирая полоску едва заметных «усов».
- Никогда не пила прямо из кувшина, – будто оправдываясь, пробормотала она.
- Всё когда-то бывает в первый раз... – глубокомысленно изрёк Ранмару, лукаво улыбаясь, словно фраза была с подтекстом.
Вернувшись после недолгого похода к ручью, он вновь взял в руки лютню и продолжил играть. Она же, чуть прикрыв глаза, слушала.
Жара между тем становилась все сильнее...
***
- Ваша светлость! – вскрикнул Ранмару, бросаясь к внезапно побледневшей женщине, осевшей в кресле. – Что с Вами?
Он прервался на середине рассказа о путешествии в один из мелких Милойских городков, славящийся глиняных дел мастерами. На самом деле это был подслушанный у одного из посетителей таверны рассказ, немного переиначенный и приукрашенный, но Тамао об этом знать не стоило.
- Ничего особенного... Немного голова закружилась... Должно быть, я перегрелась на солнце... – поспешила успокоить его женщина. Она даже предприняла попытку встать, но ноги подкосились, вынудив их обладательницу упасть обратно в кресло.
Лицо Ранмару выражало нешуточное беспокойство, руки, протянутые для того, чтобы придержать её, дрожали. Он бросил взгляд на закрытую дверь, будто надеясь увидеть на пороге Эдну, командирский голос которой незамедлительно указал бы выход из сложившейся ситуации. Но экономки не было, а звать её наверняка бесполезно.
- Вам нужен врач. Давайте я помогу Вам подняться и дойти до постели!
Очередная попытка избежать помощи была задавлена в зародыше: Ранмару уверенно подхватил молодую женщину за талию и повел к выходу из комнаты.
- Мне не следовало позволять Вам сидеть на солнце... – сокрушенно бормотал он, помогая ей переступить порог спальни.
- Все в порядке. Это было мое собственное желание... – поспешила успокоить его Тамао, поднимая на менестреля бледное, с блестящими на лбу каплями пота лицо и улыбаясь одними глазами. Даже сквозь ткань платья Ранмару чувствовал, какая горячая у молодой женщины кожа. Сейчас её удерживало от того, чтобы лишиться чувств, исключительно осознание того, что в присутствии прислуги подобная слабость непозволительна.
- Я позову госпожу Эдну, она знает, что следует делать в таких ситуациях, – помогая ей улечься, отчитывался менестрель. – Только прошу Вас, госпожа, позвольте мне навестить Вас чуть позже. Если это возможно, я хотел бы ещё раз извиниться...
Ей хватило сил только на то, чтобы кивнуть.
Эдна, не потрудившись разобраться в ситуации, устроила Ранмару настоящую головомойку, пообещав уволить, если герцогине не полегчает в ближайшие пару дней. Молодой человек покорно кивал, соглашаясь с каждым её словом, решив, что возражать будет себе дороже. Экономка, выпустив пар, распорядилась послать за доктором, а затем вернулась к своим делам. К удивлению Ранмару, несмотря на то, что неожиданная болезнь герцогини переполошила все поместье – даже охранники засуетились, – её супруг так и не соизволил показаться. Вор даже начал сомневаться, а не отправился ли его враг в очередную поездку.
Подслушав разговор горничных, менестрель, слонявшийся до этого без дела, выяснил, что врач, осмотрев Тамао, долго не мог поставить точный диагноз – все признаки теплового удара были налицо, но женщина была чересчур слаба для просто перегревшейся под солнцем. В итоге, заявив, что это всё-таки тепловой удар, усугублённый общим переутомлением организма, лекарь прописал ей укрепляющие отвары, побольше фруктов и положительных эмоций и откланялся. Тамао, напоенная лекарствами, сейчас спала. Ранмару, удовлетворившись услышанным, поднялся в свою каморку, где провозился до самой ночи, пропустив даже ужин. На этот раз Мэй, любившая наведываться к менестрелю в гости, чтобы поболтать о всякой чепухе, его не потревожила. Молодой человек посчитал это добрым знаком и, дождавшись, пока все уснут, покинул комнату. На пороге он замер, бросив взгляд на лежащую в углу лютню, и прошептал:
- Прости, но, если сегодня Дулотта будет ко мне благосклонна, я за тобой не вернусь. Надеюсь, твой новый хозяин будет за тобой ухаживать, ты хорошо мне послужила, так что достойна этого.
Эта ночь обещала быть насыщенной.
***
Ночью в господской части дома было относительно тихо. Эхо шагов, отражаясь от стен, многократно усиливалось, порождая такие звуки, от которых Ранмару то и дело испытывал желание зябко повести плечами и оглянуться: ему все время казалось, что за ним следят. От щекочущего нос запаха цветов хотелось чихнуть – вор сдерживался из последних сил. Когда показалась знакомая лестница, он вздохнул с облегчением – остался последний рывок – и шагнул на первую ступеньку...
- Мы ведь предупреждали?.. – бесцветный голос, прозвучавший возле самого уха, заставил молодого человека раздраженно скрипнуть зубами. Сердце, тревожно забившееся, заныло, словно больной зуб после большой порции сладкого.
- И что с того? – криво ухмыльнулся Ранмару, чувствуя удовлетворение от того, что на этот раз ему удалось обвести духов вокруг пальца. – У меня есть разрешение.
Он едва не вскрикнул, когда виски прострелило болью, но смолчал, стиснув покрепче зубы. Неприятные ощущения длились недолго: почти сразу послышалось недовольное: «Проходи...» – и все прекратилось. Ранмару, улыбнувшись ещё шире и нарочно стараясь шагать как можно медленнее, прошествовал мимо охранников. Если бы те были живыми людьми, их лица наверняка исказили бы гримасы ненависти. Менестрель же, чувствуя себя отмщенным и крайне довольный собой, дошёл до спальни Тамао и вошел внутрь. Стучаться он не стал.
- Госпожа, я пришел, как и обещал. И я принёс Вам цветы. Я слышал, что в городе Вас прозвали в их честь и, возможно, это было очень меткое сравнение. Не знаю, куда их можно поставить, поэтому пусть лежат на прикроватной тумбе... – быстро прошептал Ранмару. Он не понимал, что заставило его, опасливо озираясь по сторонам в поисках шляпы Варли, прокрасться к клумбе, нарвать букет, а затем заявиться с ним к герцогине. Не иначе это была одна из попыток договориться с собственной совестью. Дыхание обитательницы комнаты по-прежнему оставалось ровным: она крепко спала. – Знаете, я хотел извиниться, пока Вы не слышите. Так будет лучше для нас обоих: меня совесть не будет грызть, а Вы так и останетесь в блаженном неведении относительно меня. Простите, что лгал Вам, потому как я ни разу не менестрель. Нет, конечно, и менестрель тоже, но это не основное мое занятие, а не более чем развлечение. Девушкам опять же нравится... Хотя, что это я, кому-кому, а Вам подобные подробности не должны быть интересны. – Ранмару сделал паузу, переведя дыхание. Его собеседница все ещё спала. – Думаю, завтра Вам станет известно о части моей лжи... Но, чтоб Вы знали, я не убийца и то, что произойдет, будет даже не местью, а в некотором роде попыткой защититься, потому что, если я не сделаю этого, ни мне, ни моим друзьям спокойная жизнь не светит... И ещё кое-что, о чём Вы наверняка действительно никогда не узнаете: это был не тепловой удар и даже не переутомление. А банальный яд, парализующий мышцы, правда, в очень маленькой концентрации. Через пару дней Вы оправитесь... – он замолчал, прислушиваясь к дыханию Тамао: ровное, как и до этого. Высказавшись, вор почувствовал себя легче. Сначала герцогиня ему совсем не нравилась, но сейчас, когда молодой человек узнал её получше, ему было стыдно за то, что пришлось злоупотребить её доверием. – Не слышала, похоже... Так... Отлично! – довольно потер руки он, приободрившись, и направился к гобелену, скрывавшему потайной ход. Стена под тканью была заштукатурена и тщательно выровнена. Ранмару, пошарив на всякий случай руками по гладкой поверхности, помянул сквозь зубы бога смерти и выудил из-за пазухи чуть помявшуюся карту в надежде увидеть там хоть какую-нибудь подсказку. Карта делиться своими тайнами не желала.
- Там... внизу... есть небольшое углубление... – послышался слабый женский голос. Ранмару, вздрогнув, испуганно на неё посмотрел. Тамао лежала в той же позе, глаза её были закрыты, дыхание – еле слышным. Она была настолько слаба, что даже поднять веки являлось для неё непосильной задачей. Отметив это, вор ощутил, как вновь встрепенулась притихшая было совесть.
- Госпожа? – позвал молодой человек. – Вы не спите?
- Нет... Я проснулась ещё до того, как вы пришли. И я все слышала, – добавила она, заставив Ранмару почувствовать себя так же глупо, как если бы он полез воровать соседские яблоки, а его поймали ещё возле забора. Но вор не подал виду – встал на колени и пошарил пальцами вдоль стены. Искомое углубление обнаружилось с третьего раза. Менестрель утопил в нём пальцы, и часть стены размером со стандартный дверной проем с тихим скрипом отъехала в сторону. Край гобелена, повешенного здесь много позже того времени, когда был построен потайной ход, зацепился за угол «двери», и ткань с треском оторвалась. Если бы Тамао могла горестно поморщиться, она бы непременно это сделала: уничтоженное полотно было её любимым.
- Я не жду, что Вы меня простите, просто хотел извиниться, чтобы успокоить совесть, – предупредил её Ранмару и, делая первый шаг внутрь, добавил: – Спасибо за подсказку.
Она ничего не ответила, да он и не ждал этого.
Теперь, когда проблема с потайным ходом была решена, дело оставалось за малым: украсть браслет и прикончить старикашку-герцога.
*Стихи Вознесенского.
5.
Ориентироваться в коридоре было несложно: Ранмару, каждую ночь изучавший план особняка с таким же затейливым, как ильская вышивка*, переплетением ходов, помнил каждый поворот, так что вполне мог мысленно восстановить карту. Он не спеша шел, выверяя каждый шаг, легко касаясь кончиками пальцев правой стены, и изо всех сил боролся с бушующими в груди эмоциями: пока что ликовать было рано. Для начала нужно завладеть браслетом, а потом уже видно будет. С благословлением богини удачи даже против орды неупокоенных сражаться не страшно – обязательно повезет в живых остаться.
- Сколько ещё? Три поворота?.. – бормотал под нос менестрель, отходя все дальше от входа, который он так и не решился закрыть. В коридорах было подозрительно тихо, но Ранмару после недолгих раздумий списал это на то, что герцог попросту не в курсе того, какой муравейник потайных ходов выстроил здесь прежний хозяин.
Об оставшейся по ту сторону двери Тамао молодой человек старался не думать. Да, он немного виноват перед ней, но это не повод, чтобы забивать голову мыслями о женщине, которая совершенно его не интересует.
Внезапно его путь оборвался: дальше был тупик. Ранмару замер, задумчиво почесав затылок, шевеля губами в попытке что-то припомнить, а затем шагнул вперед и наклонился. Пальцы, которые так и тянуло с отвращением отдернуть, сквозь хлопья пыли и залежи успевшего окаменеть крысиного помета с трудом сумели нащупать ещё одно углубление. Дверь отъехала в сторону с жутким скрежетом, заставив вора поморщиться и заткнуть уши. Когда пыль улеглась, молодой человек вошел в помещение и тихонько присвистнул. Раньше им с ребятами часто доводилось видеть чужие сокровищницы, но здесь был особенный случай. Герцог оказался сказочно богат: казна всей Милои была вполовину меньше. Работа в Синдикате, однако, неплохо оплачивается. Игнорируя оружие, изуродованное драгоценностями до полной непригодности для использования в сражении, многочисленные шкатулки и шкатулочки, призывно подмигивавшие бликами на таящимися в их недрах красивых побрякушках, стопки слитков драгоценных металлов и кучки камней, единственных в своем роде и стоящих целое состояние – одного такого камешка хватило бы и Ранмару, и его товарищам, чтобы безбедно жить до самой старости, – менестрель озирался по сторонам в поисках браслета. Искомое украшение нашлось почти сразу. Оно лежало на невысокой подставке практически в самом центре сокровищницы. На взгляд Ранмару, браслет был несколько безвкусен – слишком много драгоценностей в него было вставлено, но зато это позволяло воспользоваться им в качестве оружия в случае крайней нужды – удар такой безделушки вполне может лишить противника чувств.
- Я нашел тебя! – ласково промурлыкал Ранмару и, забыв обо всем на свете, подбежал к украшению.
Крышка поднялась с легким щелчком, и молодой человек отбросил её в сторону. Слева послышался звон разбившегося стекла, но Ранмару его проигнорировал. Пальцы нащупали шершавую поверхность и, схватив браслет, вор тут же надел его на запястье. Украшение, будто для него было изготовлено, плотно обхватило руку. Менестрель провел по инкрустации ладонью и счастливо зажмурился. «Ну что, Дулотта, надеюсь, байки о твоем благословлении окажутся не только красивыми словами. Ты ведь поможешь мне достичь цели моего путешествия в Алтару?»
Богиня удачи молчала. Вместо этого слух Ранмару уловил тихое низкое гудение, похожее на жужжание обозлённого пчелиного улья. Этот звук вор, сталкивавшийся с ним не раз, но предпочитавший не слышать его никогда, узнал бы из нескольких десятков подобных. Гул между тем множился и усиливался так, как это делает луч солнца, попавший в зеркальный лабиринт.
Искатели. И, судя по всему, их не меньше дюжины. Если бы здесь был Кёхей и остальные, они бы справились. У одного Ранмару шансов не было.
- Вынужден признать, госпожа богиня, что Вы настоящая женщина: Ваше вероломство не знает границ, – проворчал молодой человек, обращаясь к браслету. – К счастью, я подготовился как следует.
Рука привычным жестом легла на рукоять шпаги. У вора была припасена пара метательных ножей, которые он, как любитель ближнего боя, носил только для подобных нынешнему случаев, и их молодой человек предпочел использовать сразу. Два точных броска, и пара тушек незамедлительно шлепнулась на пол.
- Отлично! Осталось всего десять... – пропел Ранмару, обнажая шпагу. Искатели, будто только того и ждали, придвинулись ближе. – Девять... – довольно резюмировал менестрель, и на полу оказалось ещё одно мохнатое тельце имевшего неосторожность приблизиться на расстояние удара клинком Искателя. – Ну, кто следующий?
Больше желающих бессмысленно проститься с жизнью не оказалось. Искатели отодвинулись на безопасное расстояние и при попытках Ранмару к ним приблизиться отлетали дальше. Вор знал, что для того, чтобы выстрелить иглой, им нужно обнаружить нарушителя и затем потратить некоторое время на прицел. Обычно это происходит быстро, но при достаточной сноровке вполне можно уклониться.
Под подошвой хрустнули крылья одного из поверженных Искателей, когда Ранмару, спасаясь от первой атаки, метнулся за горку из золотых слитков. Игла, не найдя цель, наполовину вошла в мягкий металл.
«Меня спасает то, что они действуют неслаженно», – отметил вор, прокатываясь по полу, чтобы вернуть себе ножи. Туда, где он только что лежал, прилетело сразу три иглы. Бросок, и ещё одним противником меньше. Второй нож, задев бок одного из Искателей, упал в открытую шкатулку. Ранмару грязно выругался: он только что лишил себя трети своего арсенала.
- Восемь... – издевательски выкрикнул молодой человек, умудряясь все же достать ещё одного зазевавшегося Искателя шпагой. Две аккуратных дурно пахнущих половинки упали все в ту же шкатулку. – Семь... – Ранмару, преодолевая брезгливость, заглянул внутрь, но ножа не увидел, а ковыряться в останках своего неудавшегося убийцы не хотелось.
Искатели, словно услышали его ядовитые слова, загудели громче, начиная злиться. Их нападения становились все более слаженными. И, убив свою шестую жертву, а затем, известив об этом остальных кандидатов, вор лишь чудом уклонился от пяти игл, пущенных в него: Дулотта все же не оставила его без благословления. Но даже богини не всесильны. Ранмару понял это тогда, когда оставшиеся шесть Искателей, оказавшиеся самыми смышлеными загнали его в угол и окружили. Молодой человек, понимая, что сейчас его может спасти только чудо, взмахнул шпагой, будто отгораживаясь от врагов, те, отлетев чуть дальше, начали одновременно готовиться к удару. Чуда не произошло: Дулотта не послала на головы Искателей град из камней, не наделила шпагу вора волшебными свойствами, не привела в эти подземелья Кёхея, с помощью которого Ранмару уж как-нибудь да расправился бы с противниками. Нет. Не произошло решительно ничего. Все, что оставалось менестрелю, это размахивать оружием в надежде достать хотя бы одного из врагов. Те, зная, что никуда он не денется, уже готовы были выстрелить.
«Не успеваю! Даже уклониться не смогу: эти твари слишком умны, чтобы целиться в одно место. Тмер, я ведь так и не прихлопнул ублюдочного герцога!..» - отстраненно подумал Ранмару.
Искатели выстрелили. Правое предплечье, грудь, живот и правое бедро обожгло болью, две других иглы со звоном упали на пол, но вору было достаточно и четырех удачных попаданий. Чувствуя, как слабеют колени, он осел на пол и обессиленно закрыл глаза: «Я на минуточку... Только дух переведу...»
Затем его сознание угасло.
***
- Эй, облей его как следует, пусть очухается наконец! – отвратительно высокий для мужчины голос заставил Ранмару поморщиться, а вылитое на голову и плечи ведро ледяной воды вынудило тихо застонать. – О, приходит в себя, голубчик! – довольно отметил все тот же человек.
«Я мёртв? – спросил самого себя менестрель. – Тогда почему у меня так ноют места, куда прилетели иглы и саднят явно прикованные к чему-то запястья?» Виски ломило, половину лица тоже, как будто его основательно приложили обо что-то твердое. Во рту было кисло, как если бы вора кто-то опоил снотворным. Ранмару, подавив желание сплюнуть, чуть открыл глаза. Вернее, правый глаз, потому как левый распахиваться отказался – похоже, от крови из разбитой брови (менестрель ещё во время битвы с Искателями об угол одного из слитков приложился) слиплись ресницы.
- Ну как тебе в роли пленника? – хихикнул стоящий перед Ранмару мужчина. Он был толст, невысок и лысоват. Водянистые глаза, полные торжества, с наслаждением изучали прикованного пленника. – Не волнуйся, ты пока что жив: мои Искатели стреляют исключительно усыпляющими иглами.
- Риккар... – начал молодой человек, но закашлялся и замолк.
- Да-да, ты не ошибся, я именно тот, кого ты искал. Ты рад?
Ранмару, не спеша с ответом, попытался осмотреться, но кроме двери за спиной герцога, мнущегося в стороне с пустым ведром охранника и собственной руки, на запястье которой по-прежнему сверкал драгоценными камешками браслет, ничего не увидел: шеей вертеть он почти не мог.
«Тмер, и как я теперь буду убивать мерзкого старикашку?»
- Его можно снять только отрубив руку. Чуть позже мои ребята этим займутся, – проследив взгляд вора, устремившийся к браслету, пояснил герцог. Парень с ведром хихикнул, а мгновением позже смешок отразился справа, предупредив пленника о том, что охранника здесь два, а возможно, и больше – неупокоенных, пока они сами не пожелают о себе известить, практически невозможно заметить.
- Почему ты не убил меня? – просипел Ранмару: голос его почти не слушался.
Стоящий напротив мужчина долго смотрел на вора, походя при этом на коллекционера, изучающего особенно редкий экземпляр.
- Ты ведь знаешь, что твои дружки скоро будут здесь? Они полны праведного гнева и желания не дать тебе прихлопнуть меня в одиночку. То-то они будут удивлены, когда я пришлю им какую-нибудь часть твоего тела: руку, например. И вежливо попрошу их, если они желают сохранить тебе жизнь, сдать их предводителя. Хотя, думаю, он и сам придет. Они ведь у тебя такие правильные, дружки-то твои. Им и невдомек будет, что ролик с тобой записан на кристалл давным-давно, рука хранилась в контейнере с колотым льдом, а сам ты уже давно и благополучно мертв, – Риккар Аргоуэл подошел к Ранмару и, взяв его за подбородок, заглянул в глаза. – Так что жить тебе до первой записи. Или, если я решу немного поразвлечься, чуть дольше. Я ведь, знаешь ли, очень обижен на тебя за тот случай.
- На правду не обижаются! – ухмыльнулся вор, за что получил удар в челюсть. К счастью, зубы остались целы – герцог совершенно не умел драться на кулаках.
- Ещё слово, и я вырву твой язык. Хорош же ты будешь: немой менестрель, – угрожающе прошипел на ухо Ранмару мужчина, а затем, явно желая выговориться, продолжил. – Я знал, что именно ты приедешь, чтобы попытаться меня убить...
- Ты подкупил Нука... – это не стало сюрпризом для пленника, но смолчать он не смог.
- Нет... как раз с ним я даже не встречался ни разу. Вот то, что слушок про требующегося нам менестреля – моих рук дело, правда. Я предусмотрел весь твой путь от начала и до конца. Нет, не так, я сам этот путь выстроил. Начиная от должности менестреля и заканчивая подброшенной картой и предоставленной самой себе супругой, живущей в покоях, расположенных так удачно. Я, кстати, не ожидал, что ты её травить будешь – думал, как обычно, в койку затащишь.
«Значит, Мэй в библиотеке действовала, руководствуясь его приказами. Не зря я тогда заподозрил неладное».
- Ты был готов подложить под меня собственную жену, лишь бы добиться собственной цели?!
- Да мне не жалко! Она молодая, красивая, её на всех хватит, – пошло захихикал герцог. Ранмару скривился от отвращения. – Что куксишься? Жалеешь упущенную возможность? И правильно: больше тебе ничего не светит, потому как живым ты отсюда точно не уйдешь, – Риккар Аргоуэл, заметив, что вор никак не реагирует на подначки, решил зайти с другой стороны. – Кристаллы мне обещали подвезти к обеду, так что не будем терять времени даром: это отличная возможность подготовить нашу звезду. Ты ведь у нас менестрель, на гитаре играешь, поешь... Лишим-ка мы тебя части удовольствия. Сломаем парочку пальцев, и ты никогда не сможешь играть так, как до нашей встречи. Начнем? Щипцы мне!
***
- Я не жду, что Вы меня простите, просто хотел извиниться, чтобы успокоить совесть, – предупредил её Ранмару и, делая первый шаг внутрь, добавил: – Спасибо за подсказку.
Тамао не нашлась, что ответить на слова менестреля, и даже не попыталась остановить его, когда он уходил. Она не считала себя вправе делать подобное. Всё, что ей оставалось – это прислушиваться к его удаляющимся шагам и вести с ним мысленный диалог, пытаясь в нем остановить молодого человека. Молодая женщина не знала, что он задумал, но предчувствия у неё были нехорошие. Ей, как примерной жене, не должно было быть дела ни до самого менестреля, ни до его дальнейшей судьбы, но почему-то на сердце было неспокойно: Тамао действительно успела к нему привыкнуть и сейчас, лежа в постели и не имея возможности пошевелиться, она изо всех сил убеждала себя в том, что никакой другой природы под собой её беспокойство не имеет. Получалось.
Когда Тамао снова вернулась в реальность, Ранмару уже был далеко: его совсем не было слышно, только из глубины коридора доносились шорохи, вздохи и писки. И молодая женщина совсем не была уверена, что издает их вор.
- Мне совершенно не везёт на менестрелей, – хихикнула герцогиня, чувствуя, как в уголках глаз собираются нервные слёзы, а сил, чтобы вытереть их, не было. Голос её звучал слабо, она и сама с трудом слышала собственные слова. – То руки распускают, то травят...
Странно, но Тамао совсем не злилась на Ранмару за его выходку. Но, если бы он попросил воспользоваться тайным ходом, возможно, что она не отказала бы и без всяких фокусов с ядами. Герцогиня понятия не имела, куда ведёт тайный ход из её спальни, но, если менестрелю надо, пусть идёт. Если он решит их ограбить, охрана все равно не выпустит его дальше ворот.
- Пожалуй, я даже буду скучать по нему... – с грустью заметила молодая женщина. Очень хотелось провести подушечками пальцев по лицу, вытереть слезы, и, поняв, что это невозможно, прикованная к постели обитательница комнаты тихо, но очень горько вздохнула.
- Скучать будешь потом, а сейчас ему нужна твоя помощь, – вдоль окна метнулась тень, извещая о том, что только что услышанная фраза не была плодом её воображения.
- Кто здесь? – Тамао попыталась повернуть голову. Удалось ей это только с пятой попытки. На подоконнике, свесив ноги вниз, сидела девушка. В каждой ладони она держала по «огоньку». Тряхнув темными пышными волосами, гостья улыбнулась лежащей в постели герцогине.
- Не волнуйся, я всего лишь хочу кое о чем тебя попросить, – весело сообщила она, задорно сверкнув глазами, цвет которых Тамао так и не удалось определить. – Поможешь мне спасти жизнь одному идиоту?
- Спасти жизнь? – эхом повторила молодая женщина.
- Именно! – разве что в ладоши не захлопав, радостно воскликнула незнакомка, как будто они играли в шарады, и герцогиня только что разгадала особенно сложное слово. – Я тут кое-что разузнала, так что нам следует поспешить, иначе может произойти нечто неприятное. – Девушка спрыгнула на пол и подошла к постели Тамао. – Так как, поможешь своему непутевому бывшему менестрелю? – и, будто предупреждая вопрос собеседницы, она пояснила: – Я не могу показаться ему на глаза, хозяин попросил меня не вмешиваться и, если он узнает, что я ослушалась, мне влетит.
Эта загадочная фраза не объяснила Тамао решительно ничего, но звучала она внушительно, поэтому герцогиня предприняла последнюю попытку отказаться:
- Я прикована к постели и не могу встать. О какой помощи в такой ситуации может идти речь?
- Да тут дел на пять минут! – усмехнулась девушка и, отложив «огоньки» в сторону, взяла Тамао за запястье. В том месте, где пальцы ночной гостьи касались руки хозяйки комнаты, кожа горела, и тепло медленно распространялось по всему телу. Когда необычные ощущения стихли, герцогиня почувствовала себя значительно лучше – прошли слабость, пригвоздившая тело к кровати, головокружение и легкая тошнота. Ради интереса она попробовала шевельнуть рукой – пальцы с готовностью повиновались.
- Чудеса... – восхищенно прошептала Тамао.
- Магия, – поправила гостья. – Если что, меня Мачико зовут. Поднимайся, нам надо спешить!
Почему-то Тамао даже не задумалась, зачем она беспрекословно послушалась незнакомку и отправилась в тот же тайный ход, где скрылся менестрель. О том, почему она вообще решила ему помочь после недавнего признания, поразмышлять герцогиня также не удосужилась. Жизнь человека была в опасности, так стоило ли сомневаться, выручать его или нет?
***
- Так... теперь сюда... – бормотала под нос Мачико, поворачивая налево. Шагала она легко и бесшумно, будто между её ступнями и полом была тонкая воздушная подушка, пружинившая от каждого прикосновения и помогавшая двигаться дальше. Да и сама ночная гостья, как с удивлением отметила Тамао, мало походила на обычную девушку: уверенные и в то же время исполненные грации движения и жесты невозможно было выработать, родившись в обычной семье, но руки Мачико, украшенные, как татуировками, царапинами, мелкими шрамами и даже мозолями, совсем не походили на руки благородной дамы, выдавая плебейское происхождение. Одежда её также не отличалась особой роскошью: расшитая цветами рубаха и широкие штаны, больше похожие на пышную юбку, в которых можно было спрятать что угодно от бус и до лютни. В то же время девушка говорила с герцогиней так, будто считала себя ей ровней и, судя по её уверенному взгляду, это было отнюдь не невежество.
«Кто ты, Мачико?» - мысленно обратилась к девушке Тамао, прижимая руку к груди, в которой от быстрой ходьбы нещадно кололо. Молодая женщина не привыкла к подобным прогулкам, поэтому нынешнее путешествие давалось ей с трудом. Лишь сила воли не давала герцогине привалиться к стене и, жадно глотая воздух, потребовать привал. Вместо этого она следила за быстро мелькающими ногами Мачико и, избегая смотреть на собственные запыленные, разбитые о выступающие из пола камни ступни в пропитавшихся кровью домашних туфлях, старалась не отставать.
- Придёт время, и ты узнаешь... – загадочно ответила темноволосая девушка, даже не потрудившись обернуться.
«Огонёк» в руках Тамао дрогнул, и она снова споткнулась, закусив губу, чтобы не вскрикнуть от боли: на этот раз, похоже, сорвала ноготь.
- Я не умею читать мысли, – снова подала голос Мачико, чем уверила свою спутницу в обратном. – Просто ты слишком пристально меня изучаешь. Если желаешь, можем отдохнуть...
- Нет... Давайте как можно скорее доберемся до места... – стараясь придать голосу ровное звучание, выдохнула Тамао.
«Если я остановлюсь хоть на мгновение, начну размышлять о том, зачем я согласилась на эту авантюру, сдамся и, возможно, даже попытаюсь сбежать...»
Мачико бросила на неё внимательный взгляд через плечо, но промолчала.
Тамао с детства знала, что их родовое гнездо испещрено множеством потайных ходов: особняк строился в неспокойное время, когда война могла прийти в любой дом, а потому возможность скрыться от врага была просто необходима. Будь герцогиня не единственным ребенком в семье, её детство прошло бы в окружении братьев и сестер, падких на шалости и приключения. Они непременно не обошли бы своим вниманием тайные ходы, изучили их вдоль и поперёк – ведь коридоры, полные тьмы, таинственных шорохов и, возможно, неведомых чудищ – это ужасно увлекательно! Под недреманным же оком нянечек и гувернанток не особенно поиграешь в исследователей неизвестного, так что все шалости, что позволяла себе Тамао, ограничивались спрятанным втихомолку яблоком или парой печений во время обеда. Что касается тайных ходов, то все, что ей было о них известно – это примерное местоположение и способ их отворения. Мачико же, кажется, никогда прежде здесь не бывавшая, ориентировалась в извилистых коридорах с такой уверенностью, будто приложила руку к их созданию.
Внезапно странная девушка остановилась, отчего Тамао снова споткнулась. Камешек, потревоженный носком её туфли, шурша, покатился вдоль коридора. Звук получился такой, будто крыса хвостом по полу мазнула – герцогиня поморщилась.
- А теперь, госпожа, тсс... – Мачико приложила оцарапанный палец к губам и предупреждающе округлила глаза. Удовлетворившись кивком спутницы в качестве ответа, девушка добавила: – Сейчас тебе придется немного подождать, мне нужно кое-что сделать, а потом – я дам знак – будет твой выход. Не медли, прошу тебя, моя магия не очень сильна, поэтому у нас на счету каждая минута, – она прошлась ладонями вдоль бедер, что-то нащупывая, потом нырнула рукой в карман и вытащила непонятно как поместившуюся туда шпагу в ножнах. Тамао удивленно воззрилась на протянутое ей оружие.
- Бери, отдашь её Ранмару. Думаю, она ему пригодится, – Мачико нетерпеливо сунула клинок в руки спутницы, практически принудив принять его, а затем, тряхнув волосами, направилась вперед по коридору.
Оставшаяся стоять Тамао проводила девушку взглядом, крепко вцепившись в ножны. Только сейчас она начала осознавать, в какую авантюру ввязалась – возможно, чтобы вызволить менестреля, ей придётся пойти против воли супруга, ведь кто ещё кроме герцога мог пленить незадачливого вора. А ещё молодая женщина ясно поняла, что назад пути у неё нет.
*Ильская вышивка считается самой искусной и красивой, поэтому полотна, украшенные ей, ценятся на вес золота. Особенно модницами.
Автор: ItsukiRingo
Бета: ItsukiRingo
Фендом: Yamato Nadeshiko Shichi Henge/Семь обличий Ямато Надэсико
Дисклеймер: персонажи принадлежат Томоко Хаякава, стихи, сюжет и выдуманная реальность – мне.
Предупреждение: AU (некий выдуманный мир), OOC, жестокость, насилие, нецензурная лексика, тщательно замаскированная под литературную.
Пейринг: Ранмару/Тамао (основной), Такенага/Ной и Кёхей/Сунако (намеком)
Персонажи: Такенага, Ной, Ранмару, Юки, Кёхей и ещё несколько ОС.
Жанр: драма, фентези
Рейтинг: думаю, R
Размер: миди
Статус: завершен
Размещение: напишите в коммент, что взяли
Пометки: Это третья часть тетралогии. Да-да, я медленно, но верно её добиваю (не прошло и двух лет хд).
Предыдущие части:
Спасти itsukiringo.diary.ru/?tag=4113371
Выжить itsukiringo.diary.ru/p186842313.htm
Ранмару сбежал от друзей в Алтару с целью отомстить человеку, из-за которого их небольшой компании пришлось столько вынести. Его план с виду идеален – остается лишь воплотить его в жизнь. Но кто сказал, что все пройдет как по маслу?..
читать3.
- Да быстрее ты! – прикрикнула на Ранмару Эдна, бросая на него злой взгляд через плечо. – Госпожа успеет состариться, пока ты доплетёшься до её покоев!
- Прошу прощения... – пробормотал молодой человек, чуть ускоряя шаг. Воспоминания об утреннем инциденте отбивали всякое желание снова подниматься по злополучной лестнице, но отказаться он не мог – герцогиня в данный момент являлась единственной возможностью законно попасть в ту часть дома, куда слугам вроде него ход заказан.
- Нет, ну что это такое?! – продолжала возмущаться Эдна. – Может, мне спуститься и придать тебе ускорение, чтобы ты наконец прекратил плестись, а пошёл нормально? Я это запросто организую.
- Ну зачем же так грубо, госпожа Эдна? – промурлыкал Ранмару, растягивая губы в чувственной улыбке и источая буквально осязаемые волны обаяния. Экономка вздёрнула вверх правую бровь. – Я лишь хотел получить ещё немного времени, чтобы обдумать свой репертуар. Вы ведь тоже заинтересованы в том, чтобы Её светлость осталась довольна, разве не так?
Женщина пробормотала что-то невразумительное и вырвала свою руку из сжимавших её ладоней Ранмару. Эдна явно была смущена, отчего менестрель с удовлетворением заметил, что его чары коснулись даже этой женщины. Интересно, а охмурить герцогиню у него получится?.. Последнюю мысль он с негодованием отогнал прочь: сейчас было не до подобных глупостей.
Поднявшись по роковой лестнице и не встретившись ни с одним духом – видимо, общество Эдны намекнуло им на то, что Ранмару на этот раз присутствует здесь на вполне законных основаниях, – они повернули налево и замерли перед первой дверью. Здесь, похоже, располагалась комната для приемов, а что находится за той самой, второй?
- Стой здесь, – строго приказала Эдна и, постучав, скрылась за дверью. – Ваша светлость, я привела нового менестреля. Надеюсь, он Вам понравится.
- Пусть войдёт, – послышался ровный голос герцогини.
Эдна наполовину высунулась из-за двери и зло прошипела:
- Входи уже, музыкант. Да поживее!
Ранмару не пришлось долго ждать. Ловко проскользнув мимо пышных форм экономки, он оказался в комнате и, с интересом оглядевшись по сторонам, остановил взгляд на сидящей возле окна женщине. Она переоделась в светло-серое шёлковое платье с перламутровым отливом. Никаких украшений, длинные рукава и высокий ворот под горло – до отвращения чопорно. Надменная осанка и по-прежнему непроницаемое выражение лица только усугубляли ситуацию. Менестрель вдруг с удивлением поймал себя на том, что робеет перед этой женщиной. Даже Сунако со своим довольно скверным характером не вызывала у него подобных чувств – а ведь она была профессиональной убийцей и даже собиралась лишить его и остальных жизни.
- Добрый день, госпожа, – поклонился Ранмару, что из-за висящей за спиной лютни вышло довольно неловко.
- Проходи и садись, – коротко скомандовала она. У дверей стоял стул с обитым бледно-зеленым шелком сиденьем, видимо, специально подготовленный для менестреля. – А ты, Эдна, можешь идти. Я позову тебя, когда понадобится.
- Слушаюсь, – и Эдна, чуть склонив голову, задом попятилась к двери, чтобы затем бесшумно исчезнуть в коридоре. Вор проводил экономку взглядом, мысленно отметив, что, если герцогиня всегда оставалась наедине с играющими ей менестрелями, неудивительно, что они поголовно начинали к ней приставать – подобные намеки не поймёт только круглый дурак.
В комнате повисло неловкое молчание: Ранмару никак не мог собраться с духом и заиграть, а женщина терпеливо ждала. Он снова и снова бросал на неё любопытные взгляды, но видел всё ту же фарфоровую куклу. Она сидела вполоборота, отчего падающий в окно скудный свет чётко очертил её идеальный профиль. Прядь светлых волос выбилась из высокой причёски, и Алтарская Лилия одним скупым движением заправила её обратно.
- Вы пришли смотреть на меня или играть? – и непонятно, насмехается она или возмущена.
- Прошу прощения... Что бы Вы хотели услышать?
- Не важно. Если вы мастер своего дела, подойдёт всё.
«Даже похабные частушки?» - хотел было поинтересоваться Ранмару, но вовремя прикусил язык.
Он ударил по струнам и заиграл очередную балладу. Обычно ближе к концу женщины начинали хлюпать носом и просили сыграть что-нибудь более жизнерадостное. Герцогиня же сидела с каменным лицом, чуть прикрыв глаза. Плечи её всё так же были уверенно расправлены, подбородок – горделиво вздёрнут. И Ранмару, будто желая уязвить её, завёл ещё одну пробирающую до слёз песню, а потом ещё и ещё...
Она, как кукла, сидела в той же позе, в которой её оставила хозяйка.
Ему казалось, что стены и те стонут и стенают от музыки, что рождали его струны. Её же, кажется, совсем не трогало, то, что он пел. Пел специально для неё, выкладываясь на полную, стараясь так, как не старался никогда в жизни... Бесполезно... Кукла была всё так же недвижима.
- Достаточно!.. – неожиданно громко воскликнула она, прервав Ранмару на середине очередного куплета. – Вы можете идти.
- Но я...
- Я сказала – достаточно! Пожалуйста, покиньте комнату.
Ранмару, больше не произнеся ни слова, перекинул лютню через плечо и вышел в коридор. Там он, решив не искушать в очередной раз судьбу, вернулся в свою комнату той же дорогой, какой его привела сюда Эдна. Он никогда не злился ни на одну женщину, встречавшуюся ему на жизненном пути. Но сейчас впервые в жизни молодой человек был зол на бесчувственную герцогиню.
Её светлость Тамао Кикунои, оставшись одна, бессильно откинулась на спинку кресла и шумно втянула воздух. Тихо всхлипнула, проводя кончиками пальцев по влажным щеками, и, обняв себя руками за плечи, позволила себе расплакаться.
- Этот менестрель... – выдохнула она, вытирая рукавом слёзы. – Он так талантлив...
Сегодня её маска невозмутимости, заботливо вылепленная когда-то многочисленными воспитательницами и гувернантками, впервые дала трещину...
***
Он снова пришёл... Молча уселся на предложенный стул, слишком низкий для него, вытянул длинные ноги, с его сапог, которые он после очередной прогулки к ручью не потрудился помыть, на пол упало несколько комков засохшей грязи, а затем его пальцы начали перебирать струны, и сердце её зажило самостоятельной жизнью, то замирая, то пускаясь вскачь не хуже дорогого скакуна.
Она знала, что не нравится ему. Нет, сам он ни словом, ни делом не позволил себе показать своё негативное отношение к женщине, которая платила ему жалование. Но шестое чувство подсказывало, что в васильковых глазах, то и дело испытующе глядящих на неё, плещется презрение. Она не знала, чем вызвана эта неприязнь – за всё недолгое время знакомства она не сказала и не сделала ничего, что могло бы задеть менестреля, – а потому ей оставалось только смириться и слушать баллады, которые он играл для неё.
Он был удивительно талантлив – его песни всегда проникали в самое сердце, и ей стоило огромных трудов не расплакаться прямо перед ним. Потерять самообладание означало для неё покрыть себя позором. Её учили, что никто, ни супруг, ни приятельницы, ни тем более слуги, не должны видеть её смятение, слёзы, гнев или искреннюю радость. Всё, что дозволено, это слабая улыбка, чтобы подбодрить или выразить свою благодарность. Но её новый менестрель играл ей уже третий день, и впервые в жизни она была как никогда близка к тому, чтобы отринуть все принципы и разреветься перед ним как девчонка.
Иногда ей казалось, что он во время их первой встречи разгадал её маскарад, и теперь делает всё для того, чтобы снять с неё маску.
Глупый...
Когда кожа намертво сплавилась с фарфором, разбив глину, обнажишь лицо до самого черепа. А это неприглядное зрелище тебе, менестрель, вряд ли под силу вынести...
***
- Ваша светлость... – тихий голос Ранмару заставил женщину вздрогнуть. Закусив губу, она сделала глубокий вдох и, придав лицу привычное бесстрастное выражение, повернулась к молодому человеку.
- В чём дело? Почему вы прекратили играть? – голос её звучал немного испуганно, но вор списал это на излишне разыгравшееся воображение. Такую женщину, как герцогиня, не испугаешь глупостями вроде неожиданного к ней обращения.
- Ваша светлость, Вы как-то сказали, что я недостаточно хорош. Признаю, я подозревал об этом, но я никогда не думал, что у меня совсем нет таланта...
- С чего вы это решили? – она задала вопрос грубее, чем следовало, и задержала дыхание, ожидая, как на это отреагирует менестрель.
- Потому что мои баллады совсем Вас не трогают. Когда я пел их в тавернах, даже тёртые жизнью воины нет-нет да пускали слезу, Вас же я ничем не могу пронять...
- Вам так хочется увидеть мои слёзы? – кажется, она начала злиться.
- У Вас красивое лицо, и я хочу увидеть на нём эмоции, которые только сильнее украсят его, – ровным голосом поправил её менестрель.
- Вы не правы. Ваша музыка не идеальна, но весьма неплоха. И, когда вы играете, она доходит до моего сердца. Так что...
Не успев договорить, она испуганно отпрянула, тихо охнув от удивления: Ранмару, резво вскочив на ноги, в два прыжка преодолел разделявшее их немалое расстояние и, упав на колени рядом с её креслом, схватил женщину за плечи и легонько тряхнул.
- Тогда почему, во имя Всёнима, Вы так холодны? Почему даже Ваши глаза не выражают никаких эмоций, когда я играю для Вас? Почему, госпожа?
«Что же я творю, во имя всех богов? Она же сейчас выгонит меня, и я даже жалования не получу! Но это так оскорбительно – приходить сюда каждый день, петь и играть в пустоту, что ещё один такой визит я просто не выдержу».
Её глаза цвета алтарского тумана потемнели, а красивое лицо побелело от гнева. Герцогиня была в бешенстве. Сдерживаясь из последних сил, она сбросила его руки со своих плеч и встала из кресла.
- Вы всего лишь менестрель, в обязанности которого входит бренчать на лютне, петь незатейливые песенки и больше ничего. Вы имеете право получать жалование и бесплатно питаться и жить здесь. Всё. И, заметьте, в число ваших прав не входят попытки покопаться в душе вашей нанимательницы, так зачем вы пытаетесь делать то, что вам не положено? – голос её звучал ровно, но всё же Ранмару уловил еле заметную дрожь – ему действительно удалось не на шутку разозлить её.
- Прошу... – начало он, намереваясь извиниться.
- Даже не пытайтесь! Я не прощу вас. Лучше выметайтесь вон, пока я не позвала Эдну и не попросила её помочь вам выйти.
Почему-то он ощущал себя таким виноватым, будто разбил любимую вазу матери. Ему не нравилась герцогиня, но это не давало ему права лезть ей в душу. Ведь был же уже когда-то горький опыт, научивший, что, если хочешь остаться в своем уме, не лезь в душу к женщине – хотя это было ещё до того, как он отказался от своей семьи. Не послушался, не учел прошлых ошибок, и теперь следует принять наказание.
Взяв лютню, вор медленно побрёл к входной двери. Похоже, завтра его ждёт неприятный разговор с Эдной и увольнение. Что он будет делать тогда? Как отомстит герцогу? В любом случае сейчас думать об этом бессмысленно.
Когда молодой человек потянулся к дверной ручке, слух его уловил тихое:
- Менестрель... подождите...
Он развернулся настолько стремительно, что лютня жалобно тренькнула под пальцами ударившего её струны ветра.
Куклы больше не было. Герцогиня стояла по-прежнему возле окна, теребя край рукава дрожащими пальцами, плечи её были чуть опущены, губы дрожали, а в серых глазах уже блестели слёзы.
То, что он довёл женщину до слёз, неприятно резануло по сердцу, но Ранмару не подал виду.
- Госпожа?.. – вопросительно протянул он.
- Вы добились, чего хотели? Верно? Я плачу. Это противоречит моему воспитанию и всем принципам, которые навязывали мне в течение всей жизни. Я показываю эмоции, которых вам так не хватало. Довольны? Можете начинать играть прямо сейчас и наслаждаться моим исказившимся от слёз лицом... Что же вы стоите? Присаживайтесь и начинайте!
Но он ослушался её приказа, и за это его тоже могли уволить. Сейчас Ранмару было всё равно – чувство собственной вины перед этой совсем молодой женщиной заставило его приблизиться к ней и, чуть приобняв за плечи, притянуть к себе.
Она была совершенно не в его вкусе, и он вовсе не пытался её соблазнить – это был единственный известный ему способ подбодрить её. И Тамао, не предпринявшая ни одной попытки освободиться, была не против. Она лишь уткнулась носом ему в плечо и всхлипнула. От его рубашки пахло потом, болотной сыростью и дымом, и почему-то этот букет ароматов подействовал на неё успокаивающе.
- Показывать свои эмоции, когда слушаешь музыку, нормально, – отчего-то шёпотом произнес Ранмару. – Да и в любом другом случае тоже. Попробуйте, и Вам будет легче, клянусь светом Всёнима.
Она ничего не ответила, лишь мягко, но уверенно уперлась ладонями ему в грудь и отстранилась от него.
- Простите мне мою вспышку. Этого больше не повторится. Отправляйтесь в вашу комнату, а завтра приходите, как обычно. Я обещаю подумать над тем, что вы мне только что сказали.
Ранмару ушёл, не произнеся ни слова, лишь склонил почтительно голову, перед тем, как покинуть комнату.
- Тамао, что ты творишь?.. – прошептала герцогиня, оставшись одна, прижимая ладони к горящим щекам – его объятия крайне смутили её. – Если кто-нибудь узнает о том, что только что произошло, у твоего менестреля будут проблемы, а ведь он проработал только три дня…
Сравнительно недавно супруг распорядился, чтобы ей наняли музыканта, который ежедневно услаждал бы её слух и не давал скучать, пока герцог занят своими делами. Предлог был до смешного глуп – до этого она, предоставленная самой себе, прекрасно жила и без менестреля, – но духу воспротивиться воле мужа у неё не хватило. Затем была бесконечная вереница мужчин потрепанного вида, жаждавших играть ей на лютне. Среди них попадались довольно талантливые, но почему-то ни один не мог сдерживать свои инстинкты дольше недели. Находясь вдвоем в комнате с красавицей-герцогиней, они думали, что таким образом она намекает на то, что не против завязать с ними более близкое знакомство, а потому начинали распускать руки. К счастью, Эдна всегда успевала вовремя, и Тамао лишь отделывалась лёгким испугом да, возможно, синяками на запястьях. Куда эти мужчины исчезали потом, ей не говорили. Звать же в комнату кого-то третьего Тамао не хотела – немногочисленные слуги и без того были слишком заняты, подруг у неё не было, а супруг почти всегда отсутствовал, пропадая в своем кабинете, хотя теоретически и предполагалось, что он в любой момент может заявиться в комнату для приемов, чтобы проверить, следует ли женщина его распоряжению. Ослушаться же приказа герцога было нельзя – слуги тут же обо всём ему донесли бы. Тем не менее почему-то с нынешним менестрелем Тамао совсем не боялась оставаться в комнате одна – он вёл себя совершенно иначе, чем те, кто был до него. Она думала, что, нагнав на себя неприступный вид, окончательно обезопасит себя от посягательств, но вышло только хуже.
Опустившись в кресло, Тамао закрыла лицо руками и прошептала:
- Может, хоть этот задержится подольше?.. Кажется, я начинаю к нему привыкать...
***
Она оказалась лучше, чем он думал вначале. Просто голова её была забита кучей никому ненужных принципов и правил, которые здорово отравляли ей жизнь и мешали радоваться тому, что она богата, здорова и довольно уважаема. Супруга своего герцогиня не любила, что не стало для Ранмару большим открытием. Гораздо интереснее было то, что и герцог свою молодую жену не очень баловал вниманием. Они ходили вместе на официальные приемы, чтобы создать видимость благополучной семьи, и этим их общение ограничивалось.
Ему было искренне её жаль: Тамао грезила о путешествиях, но это так и оставалось всего лишь мечтой. Алтарским женщинам было запрещено покидать родной город без мужа. А Риккар Аргоуэл совсем не горел желанием брать в свои деловые поездки супругу. Это и неудивительно: узнай она о его сомнительных делишках, мигом сбежала бы без оглядки, наплевав на своё воспитание.
Ранмару мог лишь рассказывать ей о собственных бесчисленных путешествиях, утаивая тот факт, что в основной своей массе эти поездки были связаны с очередной охотой за артефактом, который Кехей решил добыть во что бы то ни стало.
После той неприятной сцены они стали если не хорошими друзьями, то интересными собеседниками друг для друга. Ей очень нравилось слушать не только его песни, но и многочисленные смешные и не очень рассказы. А он испытывал глубокое удовлетворение, наблюдая за тем, как с каждым днём её взгляд становится всё более выразительным, а уголки губ – о чудо! – временами едва заметно приподнимаются в улыбке. Тамао начала медленно открываться миру, и это было одно из самых захватывающих зрелищ, которые только доводилось видеть Ранмару. Он приходил к ней с лютней уже больше недели и с удивлением стал ловить себя на том, что с нетерпением ждёт новой встречи. Время, проведённое с ней, станет одним из самых приятных воспоминаний, когда Ранмару, свершив свою месть, покинет эту страну. Менестрель был уверен, что, овдовев, Тамао вздохнёт свободнее, наймёт больше слуг, которые добавят жизни в особняк, снова выйдет замуж, и её дети, непоседливые и любознательные, уничтожат тишину, царящую в этих бесконечных и запутанных коридорах.
Эта женщина была достойна счастья, а не одинокого прозябания в доме, лишённом людей, которым она хоть сколько-нибудь дорога. Старый садовник, пожалуй, не в счёт.
4.
За все то время, что Ранмару работал в поместье в качестве менестреля, ему ни разу не довелось столкнуться с объектом своей мести. Это не было удивительным: герцог явно не входил в число тех, кто миндальничает со слугами, скорее наоборот, они были для него чем-то вроде неупокоенных: выполняют свою основную задачу и хватит на этом. С одной стороны, вору это было на руку: будет достаточно времени, чтобы продумать новый план как следует. С другой – время поджимало, а он, не имея возможности узнать о Риккаре Аргоуэле нужную информацию, не мог начать действовать.
У одной из горничных удалось узнать, что соседняя комната, с той, где Ранмару обычно играл для госпожи, – это спальня герцогини. Он не был удивлен, изначально ожидая чего-то подобного. И, заполучив столь ценную информацию, вор занялся составлением плана мести.
Пока же он изо всех сил изображал честного менестреля, имеющего лишь одну цель – играть для нанимательницы как можно лучше. И это ему блестяще удавалось.
- Вы снова тренируетесь? – спросила у него Тамао, бесшумно приблизившись к молодому человеку со спины. Для него вошло в привычку каждый день до обеда сидеть на полюбившейся поляне возле ручья и развлекать самого себя собственным пением.
Ранмару, вздрогнув от неожиданности, взял фальшивую ноту, захлебнулся словами на середине песни и резко оглянулся. Она стояла на расстоянии вытянутой руки как обычно серьёзная и невозмутимая, только в глазах на мгновение блеснул лукавый огонёк. Вор мог, чуть согнувшись в куртуазном поклоне, ответить ей что-нибудь высокопарное вроде: «Я всегда стремлюсь к совершенству, чтобы Вы, госпожа, слушая меня, забывали обо всем на свете», - но вместо этого он, мягко улыбнувшись, пожурил её:
- Вы напугали меня, госпожа. Что было бы, если бы я, почувствовав Ваше приближение и приняв Вас за недоброжелателя, напал на Вас первым? И да, я не тренируюсь, а играю в свое удовольствие.
«Потому что под музыку мне лучше думается», – мысленно добавил молодой человек.
- Вы даже не почувствовали мое присутствие, так что сомневаюсь, что мне что-то угрожало. Но, знаете, если что, я умею за себя постоять.
- Госпожа, Вы ведь сами как-то говорили, что отрочество и юность провели в монастыре при храме Всенима, откуда в таком случае подобные навыки?
Тамао повела плечиком и, обдумав пару мгновений ответ, сообщила:
- На наших дорогах небезопасно, так что отец решил, что мне следует научиться азам самообороны.
- У Вас был очень мудрый отец, – собеседница Ранмару коротко кивнула в ответ на его замечание. Немного помолчав, вор, что-то для себя решив, снова расплылся в улыбке и, подвинувшись в сторону, освободил место на расстеленном на земле плаще. – Если Вы хотите послушать мою игру не только в положенные часы, присаживайтесь.
Она довольно долго колебалась. На красивое лицо набежала тень, брови чуть сошлись на переносице, зубы слегка закусили нижнюю губу: решение давалось герцогине с трудом. Затем, что-то для себя уяснив, Тамао слабо кивнула и тихо, но с достоинством произнесла:
- Благодарю за приглашение.
- Не волнуйтесь, Ваша светлость, об этом никто не узнает. Это будет наш маленький секрет, – заговорщически ей подмигнув, прошептал в ответ Ранмару. Он понимал, что ведет себя слишком фамильярно, но остановиться уже не мог.
Лицо герцогини осталось беспристрастным, словно комментарий менестреля ничуть не затронул её, но щёки всё же окрасил легкий румянец. Аккуратно подоткнув юбку, она села на предложенное место, постаравшись расположиться как можно дальше от молодого человека. Когда Тамао, прекратив возиться, замерла, вперив в Ранмару ожидающий взгляд, вор невольно отметил, что сейчас, пожелай он вдруг коснуться её лица, ему удалось бы это с лёгкостью, только руку протяни. Другое дело, что подобных порывов у него в принципе не должно было возникнуть.
- Что Вы хотели бы услышать, госпожа? – посмотрев на неё, поинтересовался менестрель.
- Может быть, что-нибудь веселое? Есть у вас в репертуаре нечто более жизнеутверждающее, чем все то, что вы поете мне в течение почти двух недель?
- Есть, но не думаю, что это подходящий репертуар для молодой женщины. Я, как Вам известно, ранее выступал преимущественно в трактирах, и, думаю, не стоит уточнять, что там за публика.
Она, будто совсем не слушала его оправдания, скользнула взглядом в сторону пасущейся в отдалении лошади, потом, заинтересовавшись растущей поблизости ивой, внимательно проследила за танцем гибких ветвей и ветра над поверхностью воды и только затем перевела серьезный взор на Ранмару.
- Вы ведете себя и говорите как человек, который получил хорошее образование... – задумчиво заметила Тамао, а затем снова замолкла, словно ожидая его оправданий. Фраза была сказана невпопад, и потому молодая женщина совсем не ждала получить ответ на слова, неосторожно сорвавшиеся с языка. Но менестрель в очередной раз удивил её, заговорив:
- Я отрекся от своей семьи много лет назад, так что сейчас не имеет никакого значения, как проходило мое детство, – вор произнес это резче, чем хотелось бы, но она сама была виновата: не стоит совать свой нос в тайны человека, до которого ей на самом деле нет никакого дела.
- Вы правы. Прошу прощения за бестактное замечание. Я лишь подумала, что ваши наставники должны были научить вас не только грамоте и счету, но и музыке, и песням. Или я не права?
Ранмару, услышав её извинения, чуть расслабил воинственно напрягшиеся плечи и снова растянул губы в улыбке. На этот раз она была полна сожаления.
- Увы, даже при всем желании я не в силах вспомнить ни строчки из тех песен, которым обучали меня тогда. И, знаете, госпожа, если когда-нибудь я услышу или, что вероятнее, решусь сам написать балладу со счастливым концом, непременно спою её Вам.
Она ничего не ответила. Опустила лицо, внимательно уставившись на сложенные на коленях ладони, и тихо вздохнула. Тамао знала, что менестрель лжёт, но обращать на это внимание посчитала излишним. За те несколько дней, что он работал в её доме, ему каким-то образом удалось занять слишком большое место в её жизни. Его рассказы о том, что происходит за пределами Алтары, расширили её кругозор и оказались более полезными, чем его песни. Но они имели и обратный эффект: вырваться за рамки привычной жизни теперь хотелось ещё сильнее. Менестрелю удалось не только заставить пойти трещинами ту маску, что герцогиня лепила долгие годы, но и разбередить старые раны: ей снова до рези в груди захотелось сбежать из дома, вот только решимости для этого по-прежнему не было.
Мысли, что крутились в голове сидящей напротив женщины, для Ранмару так и остались тайной. Она мастерски умела скрывать то, о чем думает в данный момент. Молодому человеку оставалось только перехватить поудобнее лютню и приласкать тут же довольно заурчавшие в ответ струны.
Белый шиповник, дикий шиповник
Краше садовых роз.
Белую ветку юный любовник
Графской жене принёс.
Белый шиповник, страсти виновник
Он ей, смеясь, отдал,
Листья упали на подоконник,
На пол упала шаль...*
- Когда я вас слушаю, у меня создается впечатление, что любовь – это всегда трагедия. Неужели вы и в самом деле не знаете ни одну песню о любви со счастливым концом? – вновь задала недавний свой вопрос Тамао, едва заметно шевельнув плечами: от долгого сидения в одной позе у неё затекла спина.
Ранмару отрицательно качнул головой.
- Нет. Баллады, что играют менестрели, предназначены либо для того, чтобы развеселить подвыпившую компанию ещё больше, либо чтобы заставить все ту же компанию взгрустнуть, вспомнить ошибки прошлого, пустить слезу, так что я при всем желании не смогу порадовать Вас чем-либо иным. Прошу прощения.
- Ничего страшного, – она встала со своего места и, оправив юбку, отступила на шаг назад. – Мне нравится ваша игра. Буду ждать вас как обычно после обеда, – когда он почтительно склонил голову, Тамао удовлетворенно кивнула и направилась к своей лошади.
- В свою очередь, если захотите ещё раз послушать мою игру на природе, приходите, я буду рад, – не остался в долгу Ранмару. Молодая женщина никак не выразила то, что его приглашение услышано, но он и не ждал от неё этого. Менестрель, умудренный богатым опытом общения с противоположным полом, знал: она придет. А он этим воспользуется.
***
Предчувствия его не обманули. Ранмару едва сдержался, чтобы не рассмеяться в голос от осознания собственной проницательности. Ему удалось заинтересовать Тамао разговорами на отвлеченные темы, рассказами о своих приключениях, музыкой, и теперь она, смущаясь, но изо всех сил стараясь не показать этого, стояла перед ним, нервно поглаживая шею каурой кобылки, флегматично жующей траву. Менестрель почти никогда не мог угадать, о чем его нанимательница думает в тот или иной момент, что чувствует или как собирается отреагировать на его слова или жесты, но отчего-то сегодня герцогиня была как на ладони. Сегодня она была всего лишь любопытной женщиной, которую ему удалось заинтересовать. И следовало приложить все силы, чтобы интерес не угас: Тамао – его единственная возможность попасть в заветную комнату и не стать при этом жертвой охраняющих хозяйскую часть дома теней.
- Вы пришли... – произнес он с восхищением, будто был истомившимся в ожидании влюбленным, увидевшим наконец объект своей страсти. Она, пришедшая сюда лишь для того, чтобы послушать его игру – именно в этом герцогиня убеждала себя в течение всего пути к заветной поляне – испуганно вздрогнула, но сразу же взяла себя в руки и, сухо поздоровавшись с молодым человеком, села на освобождённое для неё место на расстеленном на земле плаще.
В этот раз Тамао почти ничего не говорила, только слушала, едва заметно закусив нижнюю губу, как будто боролась со слезами. Но глаза её оставались сухими.
День выдался на удивление жарким – солнце, расщедрившись, решило одарить негостеприимный край болот годовой порцией тепла. Ранмару жадно сглотнул набравшуюся во рту слюну, силясь смочить пересохшее горло. Звук бегущей неподалеку воды многократно усиливал жажду. Тамао тихо вздохнула, подавляя порыв обмахнуть себя рукой.
- Не желаете ли молока? – предложил вор, протягивая одолженную у Марты кринку.
- Нет, спасибо... – попыталась отказаться молодая женщина, но в голосе её проскользнули нотки неуверенности, и Ранмару, приободрившись, повторил попытку.
- Не волнуйтесь, оно совсем свежее. Я к нему даже не притронулся ни разу.
- Вам нужнее... – снова попыталась отказаться она, а её рука, неосознанно взметнувшаяся к глиняному сосуду, быстро опустилась.
- Я и из ручья напьюсь. Берите же! – менестрель практически силой вручил собеседнице посуду с молоком, и герцогиня, окончательно сдавшись, сжала чуть прохладные коричневые бока пальцами и сняла с кринки крышку, накрепко закупоривавшую горлышко, чтобы внутрь не попал мусор или ценное содержимое не вылилось из сосуда.
Ранмару, сделав вид, что не смотрит в её сторону, скосив глаза, напряженно наблюдал, как Тамао делает первый осторожный глоток, потом ещё и ещё... Когда она остановилась и, потупившись, протянула ему кринку, та была наполовину пуста. Довольно улыбнувшись, молодой человек вернул крышку на место и убрал сосуд с остатками молока в сумку. Герцогиня, надеясь, что он не видит, быстро провела указательным пальцем вдоль верхней губы, стирая полоску едва заметных «усов».
- Никогда не пила прямо из кувшина, – будто оправдываясь, пробормотала она.
- Всё когда-то бывает в первый раз... – глубокомысленно изрёк Ранмару, лукаво улыбаясь, словно фраза была с подтекстом.
Вернувшись после недолгого похода к ручью, он вновь взял в руки лютню и продолжил играть. Она же, чуть прикрыв глаза, слушала.
Жара между тем становилась все сильнее...
***
- Ваша светлость! – вскрикнул Ранмару, бросаясь к внезапно побледневшей женщине, осевшей в кресле. – Что с Вами?
Он прервался на середине рассказа о путешествии в один из мелких Милойских городков, славящийся глиняных дел мастерами. На самом деле это был подслушанный у одного из посетителей таверны рассказ, немного переиначенный и приукрашенный, но Тамао об этом знать не стоило.
- Ничего особенного... Немного голова закружилась... Должно быть, я перегрелась на солнце... – поспешила успокоить его женщина. Она даже предприняла попытку встать, но ноги подкосились, вынудив их обладательницу упасть обратно в кресло.
Лицо Ранмару выражало нешуточное беспокойство, руки, протянутые для того, чтобы придержать её, дрожали. Он бросил взгляд на закрытую дверь, будто надеясь увидеть на пороге Эдну, командирский голос которой незамедлительно указал бы выход из сложившейся ситуации. Но экономки не было, а звать её наверняка бесполезно.
- Вам нужен врач. Давайте я помогу Вам подняться и дойти до постели!
Очередная попытка избежать помощи была задавлена в зародыше: Ранмару уверенно подхватил молодую женщину за талию и повел к выходу из комнаты.
- Мне не следовало позволять Вам сидеть на солнце... – сокрушенно бормотал он, помогая ей переступить порог спальни.
- Все в порядке. Это было мое собственное желание... – поспешила успокоить его Тамао, поднимая на менестреля бледное, с блестящими на лбу каплями пота лицо и улыбаясь одними глазами. Даже сквозь ткань платья Ранмару чувствовал, какая горячая у молодой женщины кожа. Сейчас её удерживало от того, чтобы лишиться чувств, исключительно осознание того, что в присутствии прислуги подобная слабость непозволительна.
- Я позову госпожу Эдну, она знает, что следует делать в таких ситуациях, – помогая ей улечься, отчитывался менестрель. – Только прошу Вас, госпожа, позвольте мне навестить Вас чуть позже. Если это возможно, я хотел бы ещё раз извиниться...
Ей хватило сил только на то, чтобы кивнуть.
Эдна, не потрудившись разобраться в ситуации, устроила Ранмару настоящую головомойку, пообещав уволить, если герцогине не полегчает в ближайшие пару дней. Молодой человек покорно кивал, соглашаясь с каждым её словом, решив, что возражать будет себе дороже. Экономка, выпустив пар, распорядилась послать за доктором, а затем вернулась к своим делам. К удивлению Ранмару, несмотря на то, что неожиданная болезнь герцогини переполошила все поместье – даже охранники засуетились, – её супруг так и не соизволил показаться. Вор даже начал сомневаться, а не отправился ли его враг в очередную поездку.
Подслушав разговор горничных, менестрель, слонявшийся до этого без дела, выяснил, что врач, осмотрев Тамао, долго не мог поставить точный диагноз – все признаки теплового удара были налицо, но женщина была чересчур слаба для просто перегревшейся под солнцем. В итоге, заявив, что это всё-таки тепловой удар, усугублённый общим переутомлением организма, лекарь прописал ей укрепляющие отвары, побольше фруктов и положительных эмоций и откланялся. Тамао, напоенная лекарствами, сейчас спала. Ранмару, удовлетворившись услышанным, поднялся в свою каморку, где провозился до самой ночи, пропустив даже ужин. На этот раз Мэй, любившая наведываться к менестрелю в гости, чтобы поболтать о всякой чепухе, его не потревожила. Молодой человек посчитал это добрым знаком и, дождавшись, пока все уснут, покинул комнату. На пороге он замер, бросив взгляд на лежащую в углу лютню, и прошептал:
- Прости, но, если сегодня Дулотта будет ко мне благосклонна, я за тобой не вернусь. Надеюсь, твой новый хозяин будет за тобой ухаживать, ты хорошо мне послужила, так что достойна этого.
Эта ночь обещала быть насыщенной.
***
Ночью в господской части дома было относительно тихо. Эхо шагов, отражаясь от стен, многократно усиливалось, порождая такие звуки, от которых Ранмару то и дело испытывал желание зябко повести плечами и оглянуться: ему все время казалось, что за ним следят. От щекочущего нос запаха цветов хотелось чихнуть – вор сдерживался из последних сил. Когда показалась знакомая лестница, он вздохнул с облегчением – остался последний рывок – и шагнул на первую ступеньку...
- Мы ведь предупреждали?.. – бесцветный голос, прозвучавший возле самого уха, заставил молодого человека раздраженно скрипнуть зубами. Сердце, тревожно забившееся, заныло, словно больной зуб после большой порции сладкого.
- И что с того? – криво ухмыльнулся Ранмару, чувствуя удовлетворение от того, что на этот раз ему удалось обвести духов вокруг пальца. – У меня есть разрешение.
Он едва не вскрикнул, когда виски прострелило болью, но смолчал, стиснув покрепче зубы. Неприятные ощущения длились недолго: почти сразу послышалось недовольное: «Проходи...» – и все прекратилось. Ранмару, улыбнувшись ещё шире и нарочно стараясь шагать как можно медленнее, прошествовал мимо охранников. Если бы те были живыми людьми, их лица наверняка исказили бы гримасы ненависти. Менестрель же, чувствуя себя отмщенным и крайне довольный собой, дошёл до спальни Тамао и вошел внутрь. Стучаться он не стал.
- Госпожа, я пришел, как и обещал. И я принёс Вам цветы. Я слышал, что в городе Вас прозвали в их честь и, возможно, это было очень меткое сравнение. Не знаю, куда их можно поставить, поэтому пусть лежат на прикроватной тумбе... – быстро прошептал Ранмару. Он не понимал, что заставило его, опасливо озираясь по сторонам в поисках шляпы Варли, прокрасться к клумбе, нарвать букет, а затем заявиться с ним к герцогине. Не иначе это была одна из попыток договориться с собственной совестью. Дыхание обитательницы комнаты по-прежнему оставалось ровным: она крепко спала. – Знаете, я хотел извиниться, пока Вы не слышите. Так будет лучше для нас обоих: меня совесть не будет грызть, а Вы так и останетесь в блаженном неведении относительно меня. Простите, что лгал Вам, потому как я ни разу не менестрель. Нет, конечно, и менестрель тоже, но это не основное мое занятие, а не более чем развлечение. Девушкам опять же нравится... Хотя, что это я, кому-кому, а Вам подобные подробности не должны быть интересны. – Ранмару сделал паузу, переведя дыхание. Его собеседница все ещё спала. – Думаю, завтра Вам станет известно о части моей лжи... Но, чтоб Вы знали, я не убийца и то, что произойдет, будет даже не местью, а в некотором роде попыткой защититься, потому что, если я не сделаю этого, ни мне, ни моим друзьям спокойная жизнь не светит... И ещё кое-что, о чём Вы наверняка действительно никогда не узнаете: это был не тепловой удар и даже не переутомление. А банальный яд, парализующий мышцы, правда, в очень маленькой концентрации. Через пару дней Вы оправитесь... – он замолчал, прислушиваясь к дыханию Тамао: ровное, как и до этого. Высказавшись, вор почувствовал себя легче. Сначала герцогиня ему совсем не нравилась, но сейчас, когда молодой человек узнал её получше, ему было стыдно за то, что пришлось злоупотребить её доверием. – Не слышала, похоже... Так... Отлично! – довольно потер руки он, приободрившись, и направился к гобелену, скрывавшему потайной ход. Стена под тканью была заштукатурена и тщательно выровнена. Ранмару, пошарив на всякий случай руками по гладкой поверхности, помянул сквозь зубы бога смерти и выудил из-за пазухи чуть помявшуюся карту в надежде увидеть там хоть какую-нибудь подсказку. Карта делиться своими тайнами не желала.
- Там... внизу... есть небольшое углубление... – послышался слабый женский голос. Ранмару, вздрогнув, испуганно на неё посмотрел. Тамао лежала в той же позе, глаза её были закрыты, дыхание – еле слышным. Она была настолько слаба, что даже поднять веки являлось для неё непосильной задачей. Отметив это, вор ощутил, как вновь встрепенулась притихшая было совесть.
- Госпожа? – позвал молодой человек. – Вы не спите?
- Нет... Я проснулась ещё до того, как вы пришли. И я все слышала, – добавила она, заставив Ранмару почувствовать себя так же глупо, как если бы он полез воровать соседские яблоки, а его поймали ещё возле забора. Но вор не подал виду – встал на колени и пошарил пальцами вдоль стены. Искомое углубление обнаружилось с третьего раза. Менестрель утопил в нём пальцы, и часть стены размером со стандартный дверной проем с тихим скрипом отъехала в сторону. Край гобелена, повешенного здесь много позже того времени, когда был построен потайной ход, зацепился за угол «двери», и ткань с треском оторвалась. Если бы Тамао могла горестно поморщиться, она бы непременно это сделала: уничтоженное полотно было её любимым.
- Я не жду, что Вы меня простите, просто хотел извиниться, чтобы успокоить совесть, – предупредил её Ранмару и, делая первый шаг внутрь, добавил: – Спасибо за подсказку.
Она ничего не ответила, да он и не ждал этого.
Теперь, когда проблема с потайным ходом была решена, дело оставалось за малым: украсть браслет и прикончить старикашку-герцога.
*Стихи Вознесенского.
5.
Ориентироваться в коридоре было несложно: Ранмару, каждую ночь изучавший план особняка с таким же затейливым, как ильская вышивка*, переплетением ходов, помнил каждый поворот, так что вполне мог мысленно восстановить карту. Он не спеша шел, выверяя каждый шаг, легко касаясь кончиками пальцев правой стены, и изо всех сил боролся с бушующими в груди эмоциями: пока что ликовать было рано. Для начала нужно завладеть браслетом, а потом уже видно будет. С благословлением богини удачи даже против орды неупокоенных сражаться не страшно – обязательно повезет в живых остаться.
- Сколько ещё? Три поворота?.. – бормотал под нос менестрель, отходя все дальше от входа, который он так и не решился закрыть. В коридорах было подозрительно тихо, но Ранмару после недолгих раздумий списал это на то, что герцог попросту не в курсе того, какой муравейник потайных ходов выстроил здесь прежний хозяин.
Об оставшейся по ту сторону двери Тамао молодой человек старался не думать. Да, он немного виноват перед ней, но это не повод, чтобы забивать голову мыслями о женщине, которая совершенно его не интересует.
Внезапно его путь оборвался: дальше был тупик. Ранмару замер, задумчиво почесав затылок, шевеля губами в попытке что-то припомнить, а затем шагнул вперед и наклонился. Пальцы, которые так и тянуло с отвращением отдернуть, сквозь хлопья пыли и залежи успевшего окаменеть крысиного помета с трудом сумели нащупать ещё одно углубление. Дверь отъехала в сторону с жутким скрежетом, заставив вора поморщиться и заткнуть уши. Когда пыль улеглась, молодой человек вошел в помещение и тихонько присвистнул. Раньше им с ребятами часто доводилось видеть чужие сокровищницы, но здесь был особенный случай. Герцог оказался сказочно богат: казна всей Милои была вполовину меньше. Работа в Синдикате, однако, неплохо оплачивается. Игнорируя оружие, изуродованное драгоценностями до полной непригодности для использования в сражении, многочисленные шкатулки и шкатулочки, призывно подмигивавшие бликами на таящимися в их недрах красивых побрякушках, стопки слитков драгоценных металлов и кучки камней, единственных в своем роде и стоящих целое состояние – одного такого камешка хватило бы и Ранмару, и его товарищам, чтобы безбедно жить до самой старости, – менестрель озирался по сторонам в поисках браслета. Искомое украшение нашлось почти сразу. Оно лежало на невысокой подставке практически в самом центре сокровищницы. На взгляд Ранмару, браслет был несколько безвкусен – слишком много драгоценностей в него было вставлено, но зато это позволяло воспользоваться им в качестве оружия в случае крайней нужды – удар такой безделушки вполне может лишить противника чувств.
- Я нашел тебя! – ласково промурлыкал Ранмару и, забыв обо всем на свете, подбежал к украшению.
Крышка поднялась с легким щелчком, и молодой человек отбросил её в сторону. Слева послышался звон разбившегося стекла, но Ранмару его проигнорировал. Пальцы нащупали шершавую поверхность и, схватив браслет, вор тут же надел его на запястье. Украшение, будто для него было изготовлено, плотно обхватило руку. Менестрель провел по инкрустации ладонью и счастливо зажмурился. «Ну что, Дулотта, надеюсь, байки о твоем благословлении окажутся не только красивыми словами. Ты ведь поможешь мне достичь цели моего путешествия в Алтару?»
Богиня удачи молчала. Вместо этого слух Ранмару уловил тихое низкое гудение, похожее на жужжание обозлённого пчелиного улья. Этот звук вор, сталкивавшийся с ним не раз, но предпочитавший не слышать его никогда, узнал бы из нескольких десятков подобных. Гул между тем множился и усиливался так, как это делает луч солнца, попавший в зеркальный лабиринт.
Искатели. И, судя по всему, их не меньше дюжины. Если бы здесь был Кёхей и остальные, они бы справились. У одного Ранмару шансов не было.
- Вынужден признать, госпожа богиня, что Вы настоящая женщина: Ваше вероломство не знает границ, – проворчал молодой человек, обращаясь к браслету. – К счастью, я подготовился как следует.
Рука привычным жестом легла на рукоять шпаги. У вора была припасена пара метательных ножей, которые он, как любитель ближнего боя, носил только для подобных нынешнему случаев, и их молодой человек предпочел использовать сразу. Два точных броска, и пара тушек незамедлительно шлепнулась на пол.
- Отлично! Осталось всего десять... – пропел Ранмару, обнажая шпагу. Искатели, будто только того и ждали, придвинулись ближе. – Девять... – довольно резюмировал менестрель, и на полу оказалось ещё одно мохнатое тельце имевшего неосторожность приблизиться на расстояние удара клинком Искателя. – Ну, кто следующий?
Больше желающих бессмысленно проститься с жизнью не оказалось. Искатели отодвинулись на безопасное расстояние и при попытках Ранмару к ним приблизиться отлетали дальше. Вор знал, что для того, чтобы выстрелить иглой, им нужно обнаружить нарушителя и затем потратить некоторое время на прицел. Обычно это происходит быстро, но при достаточной сноровке вполне можно уклониться.
Под подошвой хрустнули крылья одного из поверженных Искателей, когда Ранмару, спасаясь от первой атаки, метнулся за горку из золотых слитков. Игла, не найдя цель, наполовину вошла в мягкий металл.
«Меня спасает то, что они действуют неслаженно», – отметил вор, прокатываясь по полу, чтобы вернуть себе ножи. Туда, где он только что лежал, прилетело сразу три иглы. Бросок, и ещё одним противником меньше. Второй нож, задев бок одного из Искателей, упал в открытую шкатулку. Ранмару грязно выругался: он только что лишил себя трети своего арсенала.
- Восемь... – издевательски выкрикнул молодой человек, умудряясь все же достать ещё одного зазевавшегося Искателя шпагой. Две аккуратных дурно пахнущих половинки упали все в ту же шкатулку. – Семь... – Ранмару, преодолевая брезгливость, заглянул внутрь, но ножа не увидел, а ковыряться в останках своего неудавшегося убийцы не хотелось.
Искатели, словно услышали его ядовитые слова, загудели громче, начиная злиться. Их нападения становились все более слаженными. И, убив свою шестую жертву, а затем, известив об этом остальных кандидатов, вор лишь чудом уклонился от пяти игл, пущенных в него: Дулотта все же не оставила его без благословления. Но даже богини не всесильны. Ранмару понял это тогда, когда оставшиеся шесть Искателей, оказавшиеся самыми смышлеными загнали его в угол и окружили. Молодой человек, понимая, что сейчас его может спасти только чудо, взмахнул шпагой, будто отгораживаясь от врагов, те, отлетев чуть дальше, начали одновременно готовиться к удару. Чуда не произошло: Дулотта не послала на головы Искателей град из камней, не наделила шпагу вора волшебными свойствами, не привела в эти подземелья Кёхея, с помощью которого Ранмару уж как-нибудь да расправился бы с противниками. Нет. Не произошло решительно ничего. Все, что оставалось менестрелю, это размахивать оружием в надежде достать хотя бы одного из врагов. Те, зная, что никуда он не денется, уже готовы были выстрелить.
«Не успеваю! Даже уклониться не смогу: эти твари слишком умны, чтобы целиться в одно место. Тмер, я ведь так и не прихлопнул ублюдочного герцога!..» - отстраненно подумал Ранмару.
Искатели выстрелили. Правое предплечье, грудь, живот и правое бедро обожгло болью, две других иглы со звоном упали на пол, но вору было достаточно и четырех удачных попаданий. Чувствуя, как слабеют колени, он осел на пол и обессиленно закрыл глаза: «Я на минуточку... Только дух переведу...»
Затем его сознание угасло.
***
- Эй, облей его как следует, пусть очухается наконец! – отвратительно высокий для мужчины голос заставил Ранмару поморщиться, а вылитое на голову и плечи ведро ледяной воды вынудило тихо застонать. – О, приходит в себя, голубчик! – довольно отметил все тот же человек.
«Я мёртв? – спросил самого себя менестрель. – Тогда почему у меня так ноют места, куда прилетели иглы и саднят явно прикованные к чему-то запястья?» Виски ломило, половину лица тоже, как будто его основательно приложили обо что-то твердое. Во рту было кисло, как если бы вора кто-то опоил снотворным. Ранмару, подавив желание сплюнуть, чуть открыл глаза. Вернее, правый глаз, потому как левый распахиваться отказался – похоже, от крови из разбитой брови (менестрель ещё во время битвы с Искателями об угол одного из слитков приложился) слиплись ресницы.
- Ну как тебе в роли пленника? – хихикнул стоящий перед Ранмару мужчина. Он был толст, невысок и лысоват. Водянистые глаза, полные торжества, с наслаждением изучали прикованного пленника. – Не волнуйся, ты пока что жив: мои Искатели стреляют исключительно усыпляющими иглами.
- Риккар... – начал молодой человек, но закашлялся и замолк.
- Да-да, ты не ошибся, я именно тот, кого ты искал. Ты рад?
Ранмару, не спеша с ответом, попытался осмотреться, но кроме двери за спиной герцога, мнущегося в стороне с пустым ведром охранника и собственной руки, на запястье которой по-прежнему сверкал драгоценными камешками браслет, ничего не увидел: шеей вертеть он почти не мог.
«Тмер, и как я теперь буду убивать мерзкого старикашку?»
- Его можно снять только отрубив руку. Чуть позже мои ребята этим займутся, – проследив взгляд вора, устремившийся к браслету, пояснил герцог. Парень с ведром хихикнул, а мгновением позже смешок отразился справа, предупредив пленника о том, что охранника здесь два, а возможно, и больше – неупокоенных, пока они сами не пожелают о себе известить, практически невозможно заметить.
- Почему ты не убил меня? – просипел Ранмару: голос его почти не слушался.
Стоящий напротив мужчина долго смотрел на вора, походя при этом на коллекционера, изучающего особенно редкий экземпляр.
- Ты ведь знаешь, что твои дружки скоро будут здесь? Они полны праведного гнева и желания не дать тебе прихлопнуть меня в одиночку. То-то они будут удивлены, когда я пришлю им какую-нибудь часть твоего тела: руку, например. И вежливо попрошу их, если они желают сохранить тебе жизнь, сдать их предводителя. Хотя, думаю, он и сам придет. Они ведь у тебя такие правильные, дружки-то твои. Им и невдомек будет, что ролик с тобой записан на кристалл давным-давно, рука хранилась в контейнере с колотым льдом, а сам ты уже давно и благополучно мертв, – Риккар Аргоуэл подошел к Ранмару и, взяв его за подбородок, заглянул в глаза. – Так что жить тебе до первой записи. Или, если я решу немного поразвлечься, чуть дольше. Я ведь, знаешь ли, очень обижен на тебя за тот случай.
- На правду не обижаются! – ухмыльнулся вор, за что получил удар в челюсть. К счастью, зубы остались целы – герцог совершенно не умел драться на кулаках.
- Ещё слово, и я вырву твой язык. Хорош же ты будешь: немой менестрель, – угрожающе прошипел на ухо Ранмару мужчина, а затем, явно желая выговориться, продолжил. – Я знал, что именно ты приедешь, чтобы попытаться меня убить...
- Ты подкупил Нука... – это не стало сюрпризом для пленника, но смолчать он не смог.
- Нет... как раз с ним я даже не встречался ни разу. Вот то, что слушок про требующегося нам менестреля – моих рук дело, правда. Я предусмотрел весь твой путь от начала и до конца. Нет, не так, я сам этот путь выстроил. Начиная от должности менестреля и заканчивая подброшенной картой и предоставленной самой себе супругой, живущей в покоях, расположенных так удачно. Я, кстати, не ожидал, что ты её травить будешь – думал, как обычно, в койку затащишь.
«Значит, Мэй в библиотеке действовала, руководствуясь его приказами. Не зря я тогда заподозрил неладное».
- Ты был готов подложить под меня собственную жену, лишь бы добиться собственной цели?!
- Да мне не жалко! Она молодая, красивая, её на всех хватит, – пошло захихикал герцог. Ранмару скривился от отвращения. – Что куксишься? Жалеешь упущенную возможность? И правильно: больше тебе ничего не светит, потому как живым ты отсюда точно не уйдешь, – Риккар Аргоуэл, заметив, что вор никак не реагирует на подначки, решил зайти с другой стороны. – Кристаллы мне обещали подвезти к обеду, так что не будем терять времени даром: это отличная возможность подготовить нашу звезду. Ты ведь у нас менестрель, на гитаре играешь, поешь... Лишим-ка мы тебя части удовольствия. Сломаем парочку пальцев, и ты никогда не сможешь играть так, как до нашей встречи. Начнем? Щипцы мне!
***
- Я не жду, что Вы меня простите, просто хотел извиниться, чтобы успокоить совесть, – предупредил её Ранмару и, делая первый шаг внутрь, добавил: – Спасибо за подсказку.
Тамао не нашлась, что ответить на слова менестреля, и даже не попыталась остановить его, когда он уходил. Она не считала себя вправе делать подобное. Всё, что ей оставалось – это прислушиваться к его удаляющимся шагам и вести с ним мысленный диалог, пытаясь в нем остановить молодого человека. Молодая женщина не знала, что он задумал, но предчувствия у неё были нехорошие. Ей, как примерной жене, не должно было быть дела ни до самого менестреля, ни до его дальнейшей судьбы, но почему-то на сердце было неспокойно: Тамао действительно успела к нему привыкнуть и сейчас, лежа в постели и не имея возможности пошевелиться, она изо всех сил убеждала себя в том, что никакой другой природы под собой её беспокойство не имеет. Получалось.
Когда Тамао снова вернулась в реальность, Ранмару уже был далеко: его совсем не было слышно, только из глубины коридора доносились шорохи, вздохи и писки. И молодая женщина совсем не была уверена, что издает их вор.
- Мне совершенно не везёт на менестрелей, – хихикнула герцогиня, чувствуя, как в уголках глаз собираются нервные слёзы, а сил, чтобы вытереть их, не было. Голос её звучал слабо, она и сама с трудом слышала собственные слова. – То руки распускают, то травят...
Странно, но Тамао совсем не злилась на Ранмару за его выходку. Но, если бы он попросил воспользоваться тайным ходом, возможно, что она не отказала бы и без всяких фокусов с ядами. Герцогиня понятия не имела, куда ведёт тайный ход из её спальни, но, если менестрелю надо, пусть идёт. Если он решит их ограбить, охрана все равно не выпустит его дальше ворот.
- Пожалуй, я даже буду скучать по нему... – с грустью заметила молодая женщина. Очень хотелось провести подушечками пальцев по лицу, вытереть слезы, и, поняв, что это невозможно, прикованная к постели обитательница комнаты тихо, но очень горько вздохнула.
- Скучать будешь потом, а сейчас ему нужна твоя помощь, – вдоль окна метнулась тень, извещая о том, что только что услышанная фраза не была плодом её воображения.
- Кто здесь? – Тамао попыталась повернуть голову. Удалось ей это только с пятой попытки. На подоконнике, свесив ноги вниз, сидела девушка. В каждой ладони она держала по «огоньку». Тряхнув темными пышными волосами, гостья улыбнулась лежащей в постели герцогине.
- Не волнуйся, я всего лишь хочу кое о чем тебя попросить, – весело сообщила она, задорно сверкнув глазами, цвет которых Тамао так и не удалось определить. – Поможешь мне спасти жизнь одному идиоту?
- Спасти жизнь? – эхом повторила молодая женщина.
- Именно! – разве что в ладоши не захлопав, радостно воскликнула незнакомка, как будто они играли в шарады, и герцогиня только что разгадала особенно сложное слово. – Я тут кое-что разузнала, так что нам следует поспешить, иначе может произойти нечто неприятное. – Девушка спрыгнула на пол и подошла к постели Тамао. – Так как, поможешь своему непутевому бывшему менестрелю? – и, будто предупреждая вопрос собеседницы, она пояснила: – Я не могу показаться ему на глаза, хозяин попросил меня не вмешиваться и, если он узнает, что я ослушалась, мне влетит.
Эта загадочная фраза не объяснила Тамао решительно ничего, но звучала она внушительно, поэтому герцогиня предприняла последнюю попытку отказаться:
- Я прикована к постели и не могу встать. О какой помощи в такой ситуации может идти речь?
- Да тут дел на пять минут! – усмехнулась девушка и, отложив «огоньки» в сторону, взяла Тамао за запястье. В том месте, где пальцы ночной гостьи касались руки хозяйки комнаты, кожа горела, и тепло медленно распространялось по всему телу. Когда необычные ощущения стихли, герцогиня почувствовала себя значительно лучше – прошли слабость, пригвоздившая тело к кровати, головокружение и легкая тошнота. Ради интереса она попробовала шевельнуть рукой – пальцы с готовностью повиновались.
- Чудеса... – восхищенно прошептала Тамао.
- Магия, – поправила гостья. – Если что, меня Мачико зовут. Поднимайся, нам надо спешить!
Почему-то Тамао даже не задумалась, зачем она беспрекословно послушалась незнакомку и отправилась в тот же тайный ход, где скрылся менестрель. О том, почему она вообще решила ему помочь после недавнего признания, поразмышлять герцогиня также не удосужилась. Жизнь человека была в опасности, так стоило ли сомневаться, выручать его или нет?
***
- Так... теперь сюда... – бормотала под нос Мачико, поворачивая налево. Шагала она легко и бесшумно, будто между её ступнями и полом была тонкая воздушная подушка, пружинившая от каждого прикосновения и помогавшая двигаться дальше. Да и сама ночная гостья, как с удивлением отметила Тамао, мало походила на обычную девушку: уверенные и в то же время исполненные грации движения и жесты невозможно было выработать, родившись в обычной семье, но руки Мачико, украшенные, как татуировками, царапинами, мелкими шрамами и даже мозолями, совсем не походили на руки благородной дамы, выдавая плебейское происхождение. Одежда её также не отличалась особой роскошью: расшитая цветами рубаха и широкие штаны, больше похожие на пышную юбку, в которых можно было спрятать что угодно от бус и до лютни. В то же время девушка говорила с герцогиней так, будто считала себя ей ровней и, судя по её уверенному взгляду, это было отнюдь не невежество.
«Кто ты, Мачико?» - мысленно обратилась к девушке Тамао, прижимая руку к груди, в которой от быстрой ходьбы нещадно кололо. Молодая женщина не привыкла к подобным прогулкам, поэтому нынешнее путешествие давалось ей с трудом. Лишь сила воли не давала герцогине привалиться к стене и, жадно глотая воздух, потребовать привал. Вместо этого она следила за быстро мелькающими ногами Мачико и, избегая смотреть на собственные запыленные, разбитые о выступающие из пола камни ступни в пропитавшихся кровью домашних туфлях, старалась не отставать.
- Придёт время, и ты узнаешь... – загадочно ответила темноволосая девушка, даже не потрудившись обернуться.
«Огонёк» в руках Тамао дрогнул, и она снова споткнулась, закусив губу, чтобы не вскрикнуть от боли: на этот раз, похоже, сорвала ноготь.
- Я не умею читать мысли, – снова подала голос Мачико, чем уверила свою спутницу в обратном. – Просто ты слишком пристально меня изучаешь. Если желаешь, можем отдохнуть...
- Нет... Давайте как можно скорее доберемся до места... – стараясь придать голосу ровное звучание, выдохнула Тамао.
«Если я остановлюсь хоть на мгновение, начну размышлять о том, зачем я согласилась на эту авантюру, сдамся и, возможно, даже попытаюсь сбежать...»
Мачико бросила на неё внимательный взгляд через плечо, но промолчала.
Тамао с детства знала, что их родовое гнездо испещрено множеством потайных ходов: особняк строился в неспокойное время, когда война могла прийти в любой дом, а потому возможность скрыться от врага была просто необходима. Будь герцогиня не единственным ребенком в семье, её детство прошло бы в окружении братьев и сестер, падких на шалости и приключения. Они непременно не обошли бы своим вниманием тайные ходы, изучили их вдоль и поперёк – ведь коридоры, полные тьмы, таинственных шорохов и, возможно, неведомых чудищ – это ужасно увлекательно! Под недреманным же оком нянечек и гувернанток не особенно поиграешь в исследователей неизвестного, так что все шалости, что позволяла себе Тамао, ограничивались спрятанным втихомолку яблоком или парой печений во время обеда. Что касается тайных ходов, то все, что ей было о них известно – это примерное местоположение и способ их отворения. Мачико же, кажется, никогда прежде здесь не бывавшая, ориентировалась в извилистых коридорах с такой уверенностью, будто приложила руку к их созданию.
Внезапно странная девушка остановилась, отчего Тамао снова споткнулась. Камешек, потревоженный носком её туфли, шурша, покатился вдоль коридора. Звук получился такой, будто крыса хвостом по полу мазнула – герцогиня поморщилась.
- А теперь, госпожа, тсс... – Мачико приложила оцарапанный палец к губам и предупреждающе округлила глаза. Удовлетворившись кивком спутницы в качестве ответа, девушка добавила: – Сейчас тебе придется немного подождать, мне нужно кое-что сделать, а потом – я дам знак – будет твой выход. Не медли, прошу тебя, моя магия не очень сильна, поэтому у нас на счету каждая минута, – она прошлась ладонями вдоль бедер, что-то нащупывая, потом нырнула рукой в карман и вытащила непонятно как поместившуюся туда шпагу в ножнах. Тамао удивленно воззрилась на протянутое ей оружие.
- Бери, отдашь её Ранмару. Думаю, она ему пригодится, – Мачико нетерпеливо сунула клинок в руки спутницы, практически принудив принять его, а затем, тряхнув волосами, направилась вперед по коридору.
Оставшаяся стоять Тамао проводила девушку взглядом, крепко вцепившись в ножны. Только сейчас она начала осознавать, в какую авантюру ввязалась – возможно, чтобы вызволить менестреля, ей придётся пойти против воли супруга, ведь кто ещё кроме герцога мог пленить незадачливого вора. А ещё молодая женщина ясно поняла, что назад пути у неё нет.
*Ильская вышивка считается самой искусной и красивой, поэтому полотна, украшенные ей, ценятся на вес золота. Особенно модницами.
@темы: Моё творчество, Yamato Nadeshiko Shichi Henge, Фанфик, Wallflower, Ранмару/Тамао, Отомстить, Романтика, Семь обличий Ямато Надэсико